Манипуляция продолжается. Стратегия разрухи
Шрифт:
Те фермы, которые ведут сельское хозяйство, имеют руководителей, их 146 тысяч. Это — отечественная сельская элита, фермерством занялась верхушка колхозно-совхозной деревни. Из этого числа руководителей 86 тыс. проработали в сельском хозяйстве более 20 лет. Мало того, это самый образованный состав сельского населения России — 34,2 тыс. (23 %) руководителей имеют высшее профессиональное образование. Это агрономы, инженеры, зоотехники. Еще 4,8 тыс. имеют незаконченное высшее образование, а 46,6 тыс. (32 %) — среднее специальное.
Изъятие
Конечно, к старым колхозам не вернуться, но ошибку надо исправлять, искать новые формы соединения трудовых крестьянских хозяйств с крупными предприятиями, совместно модернизировать их. Это — национальная проблема народа России, и уже ее обсуждение послужит его сплочению.
Мы говорим о купле-продаже земли и фермеризации потому, что эта программа представляла собой попытку институциональной трансформации России. А что произошло с сельским хозяйством как сферой экономики?
В 90-е годы была разрушена колхозно-совхозная система, выстроенная в советское время с опорой на традиционный образ жизни сельского населения России (деревнями и поземельными общинами) и исходя из необходимости модернизации сельского производства. Эта операция привела к тяжелому кризису, и он так безысходен, что практически ни политики, ни ученые-экономисты, ни СМИ ничего и не говорят о жизни села. Динамика объема производства показана на рис. 17.
Образ российской деревни в общественном сознании стал бестелесным и внесоциальным. Иногда на экране появляется министр сельского хозяйства, иногда картинки хлебосольного деревенского быта или чернуха с покосившейся избушкой и пьяненьким стариком-селянином.
В 2005 г. положение на тот момент было зафиксировано на конференции сельскохозяйственных производителей России, которая состоялась в Москве [85]. Выступали и чиновники правительства, и президенты союзов, и директора крупных объединений. Речь шла о том, что экономическая система «настроена» так, что сельское хозяйство России удушается, а иностранному капиталу создаются столь льготные условия, что российский производитель конкурировать с ним не в состоянии.
Рис. 17. Индексы физического объема продукции сельского хозяйства в сопоставимых ценах (1980 = 100)
Представители правительства в ответ не могли сказать ничего внятного, отделываясь риторическими вопросами. Вот, важный чиновник (Н.Т. Сорокин) объясняет, почему село не покупает технику: «Сельхозпроизводитель сегодня продает молоко за 5 рублей — это закупочная цена. Переработчик продает молоко за 22–26 рублей. Вопрос в следующем: почему мы даем производителю минимальную стоимость, а переработчик получает 350–400 %? Какие механизмы должны регулировать этот вопрос?»
Но все это залу было
Если взять суть, то он сказал: кризис вызван тем, что уничтожили крупные предприятия (колхозы и совхозы) и при этом государство лишило село поддержки.
Изменилась ли за последующие годы политика государства в отношении обеих этих причин? Нет, существенно не изменилась. Собираются ли ее менять в ближайшем будущем? Видимо, нет — никаких заявлений на этот счет не было.
Замминистра сельского хозяйства С.Г. Митин поднял на той конференции другой актуальный вопрос: «Ситуация такова, что сельское хозяйство не может дальше развиваться в условиях открытости рынка, в условиях глобализации, в условиях мирового разделения труда».
И это всем участникам было известно: вступление в ВТО нанесет селу смертельный удар. В решениях конференции сказано: «Недопустимо, чтобы Россия отказалась от реальных ценностей — развитого сельского хозяйства и сельхозмашиностроения — ради членства в ВТО».
Но если так, зачем же Правительство России и лично министр сельского хозяйства с таким энтузиазмом тащили и тащат нас в ВТО? Как может действовать государство, если министр говорит одно, а его заместитель — совершенно противоположное? Руководители-практики, а не политики из оппозиции сообщали с удивлением, что на все их обращения в правительство с вопросом о том, что станет с сельским хозяйством России после вступления в ВТО, им просто ничего не отвечают — даже при личных доверительных беседах.
Кардинального перелома в сельском хозяйстве за последние годы не произошло, но Президент говорит, что отрасль уже работает успешно. Он даже назвал ее «инвестиционно привлекательной». Как понимать это утверждение? В конце 2005 года, когда и было объявлено об «инвестиционной привлекательности», положение было таково: общая рентабельность всей хозяйственной деятельности сельскохозяйственных предприятий составила 8 %, а доход собственно от сельского хозяйства гораздо меньше. В 40 регионах России деятельность предприятий убыточна, а в целом по России доля убыточных предприятий составила 40 %. Где тут «экономический успех»?
Кредиторская задолженность отрасли «сельское хозяйство, охота и лесное хозяйство» к концу 2005 г. превышала дебиторскую задолженность на 109 млрд. руб. Между тем вся прибыль (сальдированный результат, то есть прибыль минус убыток) организаций отрасли составила в 2005 г. 27,5 млрд. руб. Как можно считать «инвестиционно привлекательной» отрасль, в которой долги в 4 раза превышают всю годовую прибыль? Реформа эту отрасль разорила и столкнула в глубочайшую яму. Ее надо сначала из этой ямы вытащить, а потом говорить инвесторам о ее привлекательности.