Маннергейм и блокада. Запретная правда о финском маршале
Шрифт:
И самое главное – знаменитые иностранцы, прославившиеся на русской службе, впоследствии никогда не воевали против России. А как с этим обстоит дело у Маннергейма? И здесь мы открываем страницы его биографии, которые многие российские поклонники маршала хотели бы спрятать подальше от глаз заинтересованной публики.
«Революция оборвала его военную карьеру, лишила заслуженной ратными трудами пенсии и почетного положения в русском высшем обществе. Он стал врагом большевизма, но не русских людей» – так писал один из российских биографов маршала. Именно этот тезис – «враг большевизма, но не русских людей» – любят повторять апологеты Маннергейма. Давайте же посмотрим, как генерал-лейтенант русской армии, прибывший в Финляндию, относился в дальнейшем к русским людям.
Начнем с того, что Финляндия сразу же после провозглашения независимости была охвачена гражданской войной – точно так же, как и Россия. Финские «красные» стремились опереться на поддержку большевиков в Петрограде. Те,
Маннергейм, прибыв в Хельсинки, сразу же развернул бурную деятельность. Он собирался сыграть значимую роль в становлении молодого Финского государства. Поскольку больших симпатий к Финляндии за ним раньше не наблюдалось, объяснить это следует в первую очередь его личным честолюбием. Уже в середине января премьер-министр Пер Эвинд Свинхувуд назначил его главнокомандующим Вооруженными силами Финляндии. Маннергейму были даны широкие полномочия, и он, отправившись на север страны, приступил к формированию соединений, которые должны были дать отпор «красным». В первую очередь он разоружил остававшиеся на севере страны русские гарнизоны. За созданием вооруженных формирований (шюцкора) последовало несколько месяцев ожесточенных боев. Решающую роль, по мнению ряда историков, сыграли в конечном счете поставки оружия из Германии и прибытие немецких подразделений. Маннергейм был против сотрудничества с немцами, считая, что тем самым Финское государство скомпрометирует себя в глазах англичан и французов. Однако в реальной ситуации весны 1918 года ему не оставалось ничего иного, кроме как скрепя сердце принять немецкую помощь.
6 апреля части шюцкора захватили важный опорный пункт «красных» – Тампере, а 12 апреля немецкие части вошли в Хельсинки. Маннергейм лелеял надежду быстрым ударом захватить корабли Балтийского флота, стоявшие на рейде финской столицы. Однако командование своевременно увело флот в Кронштадт.
В конце апреля подчиненные Маннергейму подразделения пошли на штурм Выборга – последнего оплота «красных» на территории Финляндии. 29 апреля город был взят. То, что произошло дальше, стало одной из самых черных страниц гражданской войны в Финляндии – взявшие город «белые» устроили настоящую расправу не только над своими противниками, но и над мирными русскими жителями города, в том числе приветствовавшими их как освободителей. По подсчетам финского историка Ларса Вестерлунда, в общей сложности погибло около 400 русских жителей обоего пола – от подростков до стариков. Важно при этом отметить, что Выборг удалось взять практически без сопротивления и серьезных потерь, поэтому изображать действия финских егерей как реакцию на гибель товарищей было бы грубой ошибкой.
«Напротив нас жил русский торговец с женой и детьми. Как и многие буржуа, они радовались освобождению, но уже в первый день празднеств из казарм группами потекли мужчины. Вооруженные белогвардейцы явились к русскому и приказали идти с ними. Жена была безутешна. Ее страхи оправдались – тело мужчины принесли к дому на носилках. Его застрелили пьяные солдаты из Похъянмаа, которые ненавидели всех русских», – типичное описание происходившего, оставленное одним из свидетелей с финской стороны. Русских расстреливали как поодиночке, так и группами. «Первая картина, которая возникла перед нашими глазами на следующее утро, когда мы шли из наших, расположенных на Нейтсютниеми квартир к Абоскому мосту, – это большие груды трупов в углах нескольких рвов, – писал впоследствии другой очевидец. – Мы рассмотрели тела поближе. Там были люди разных приходов, бродяги и хорошо одетые джентльмены, русские гражданские лица и солдаты, женщины из батальона смерти и жены финнов и русских. Местами тела были свалены в груды, местами сложены в один ряд. Позы были самые разные. Кто лежал на спине, раскинув руки и ноги, кто на животе. Одни лежали на боку, обняв соседа, у других были видны только ноги, у третьих головы. Повсюду была кровь и покалеченные части тел. У многих была проломлена голова, у некоторых и другие части тела. Одни странно скрючились в предсмертной агонии, других смерть настигла внезапно».
Командир выборгского шюцкора Микко Турунен рассказывал: «Их расстреливали между рвами, где была уже часть расстрелянных, и часть как раз в эту минуту расстреливаемых русских, около нескольких сотен. Расстрел производило примерно сто финляндских солдат, среди которых были и офицеры. Согласно наблюдениям рассказчика, получилось так, что сначала стреляли перекрестным огнем из винтовок, затем палачи спустились вниз в ров и добили одного за другим оставшихся в живых пленных». Другой участник расстрелов вспоминал: «Пленных расставили во рву так, чтобы они образовали прямой угол. Охранявшим приказали выстроиться в цепочку перед пленными и стрелять. Первыми начали стрелять солдаты, находившиеся в начале процессии, затем
Один из финских красноармейцев вспоминал: «Мы пришли во двор выборгской центральной казармы, которая являлась одним из пунктов в шествии заключенных. Во дворе нас было по меньшей мере тысяча мужчин. Нам приказали выстроиться в ряды так, чтобы между ними можно было ходить, и после этого начался первый допрос. Между рядами с кровожадным видом сразу начали ходить егеря или кто они там были. В руках у них были большие маузеры, и они покрикивали строгим голосом, чтобы русские вышли вперед. Русских не помиловали и расстреляли сразу без следствия. Среди арестованных было несколько одетых в русскую форму и те, в ком белогвардейцы сомневались. Они начали задавать какие-то вопросы. Вот тогда все и выяснилось, так как русские никогда не научатся понятно говорить по-фински. Из них набрали группу русских, может несколько десятков, которых отвели на задний двор, откуда вскоре донеслись выстрелы из винтовок». Другой арестованный впоследствии рассказывал: «Когда передняя часть колонны приблизилась к концу Екатерининской улицы, нас остановили (…). Простояв там некоторое время, мы увидели, как из города идет шествие из сотен людей. Казалось, будто во главе шествия шел русский священник, рядом с ним остальные священнослужители. Затем следовали разные люди в военной и гражданской форме. Нашу цепь разорвали и шествие направили к территории между валами старой крепости. Прошло немного времени, и оттуда донесся грохот выстрелов. Мы поняли, что произошло».
Самым молодым из убитых был 12-летний Сергей Богданов, а в общей сложности в числе жертв оказалось более 20 подростков. Естественно, большинство из них не имели никакого отношения к «красным». Для финских егерей достаточным поводом являлось то, что их жертвы были русскими. «Пусть русские умрут!» – по свидетельству Вестерлунда, так звучал неофициальный девиз одного из финских подразделений.
Что же в эти дни делал Маннергейм, который, по мнению его доморощенных апологетов, до конца жизни продолжал тепло относиться к русским и России? В период штурма Выборга он находился в непосредственной близости от города и контролировал ход операции. Уже 30 апреля главнокомандующий оказался в Выборге и, по некоторым данным, наблюдал не только последствия расстрелов, но и их завершающую фазу. В любом случае 2 мая он получил от одного из своих офицеров телеграмму следующего содержания: «В первый день после взятия Выборга расстреляли примерно 200 русских, среди которых было много невиновных, как, например, находящиеся в Выборге офицеры, помогавшие белой гвардии. Причиной этого было то, что солдаты проводили расстрелы без контроля руководства. Предлагаю провести специальное расследование».
Реакция Маннергейма оказалась двоякой. С одной стороны, он приказал вывести из города все подразделения, необходимости в которых не было, и восстановить порядок. С другой – сразу же взял курс на то, чтобы замять дело. Эту задачу ему осложнял тот факт, что расправы в Выборге стали сразу же известны и русским, и финским газетам. В этой ситуации Маннергейм должен был, как говорят в наши дни, принять меры для ограничения ущерба репутации финской армии. 3 мая он распорядился прекратить расправы, а 12 мая выпустил официальное сообщение, гласившее: «Пресса, особенно русская, распространяет слухи о том, что, в связи со взятием города, в Выборге убивали невинных людей. Вследствие этих слухов сообщаю, что в некоторых случаях жертвами стали не участвовавшие в сражениях лица и те, которые во время уличных боев, несмотря на явную опасность, находились вне дома. В связи с этими случаями начато серьезное расследование, в ходе которого выяснится, было ли в пылу боя излишне применено насилие. Если это окажется правдой, виновных накажут». Маннергейм прекрасно знал, что «излишнее насилие» имело место, причем далеко не «в пылу боя». Как и следовало ожидать, начатое расследование не было доведено до конца. Какие-то убитые русские никого в те дни не интересовали, в том числе и финского главнокомандующего.
После того как гражданская война завершилась победой «белых», финское правительство решило вновь взять ситуацию под контроль. 30 мая Маннергейм, как мавр, сделавший свое дело, отправился в отставку. Уехав в Стокгольм, он пристально наблюдал за происходившим в Финляндии.
Расчет Маннергейма оказался верным. Финское правительство сделало ставку на сотрудничество с немцами и даже пригласило на престол немецкого принца. Однако, когда осенью 1918 года Германская империя потерпела поражение, эта карта оказалась бита. Нужно было как-то налаживать отношения с новыми властителями Европы – англичанами и французами. И для этого Маннергейм, изначально выступавший против ориентации на Германию, подходил как нельзя лучше. Его час снова пробил.