Манускрипт дьявола
Шрифт:
– Хорошо, но только веди себя тихо. Если испортишь мне все дело… Клянусь, придушу тебя своими руками!
Я поднял мешок и подошел к двери, за которой скрывалась лестница, ведущая в подземелье. Мне показалось – или же изнутри и впрямь донесся приглушенный смех? Что так развеселило помешанного старика, что он хохочет, находясь в полном одиночестве? Сжав зубы, я толкнул дверь и оказался в кромешной тьме, где не горела ни одна свеча.
Только я собирался приказать Молли принести свечу, как вспомнил предупреждение Якоба: «Свечей не зажигай, я позабочусь об
– Позаботился он, как же! – сквозь зубы процедил я. – Даю голову на отсечение, это сделано не случайно.
– Но как же мы спустимся? – обескураженно спросила Молли, заглядывая через мое плечо в подвал.
Оттуда снова, на сей раз вполне отчетливо, раздался смех. Меня охватила уверенность, что старик издевается над нами. Он знает, что я стою здесь, не решаясь сделать шаг, и душа его радуется!
– Смотри же, я не предоставлю тебе больше поводов для веселья, – зло пообещал я и, перехватив мешок покрепче, поставил ногу на ступеньку.
Идти оказалось тяжелее, чем я предполагал. Ступени были скользкими, будто их намазали свиным жиром, и я боялся упасть и переломать себе ноги. Впрочем, останься я безногим, я пополз бы к Якобу на животе – чтоб ему гореть в аду со своими шутками!
Шаг за шагом, держась за стену, мы с Молли преодолели все ступени – мне показалось, их было не меньше сотни, хотя в действительности не набралось бы и двух десятков. Она изо всех сил помогала, и я подумал, что Якоб предложил служанке немало денег, раз она так заботится обо мне.
Но размышлять над этим было не с руки: перед нами высилась вторая дверь, за которой скрывалась лаборатория Якоба. За ней хриплый голос бормотал что-то. Сперва я подумал, что старик напевает песню, но затем прислушался и вдруг понял – он отсчитывает двенадцать ударов. Полночь! Время, когда я должен прийти к нему!
Поспешно толкнул я дверь и вошел, нет, почти вбежал, волоча по полу мешок. Якоб, стоявший посреди комнаты, обернулся ко мне, прищурил свой глаз и нетерпеливо взмахнул рукой:
– Йозеф, это ты? Входи, входи же.
Подземелье не изменилось: для поверхностного взгляда оно по-прежнему выглядело так, словно здесь никогда не ставили опыты, не получали золото из камня… Молли бесшумно протиснулась следом за мной и шмыгнула в дальний угол, где застыла, словно статуя.
Старик не обратил на нее внимания, увлеченный своим делом: он что-то чертил в тетради, лежащей перед ним. Палка, с которой он иногда передвигался по дому, стояла рядом, прислоненная к стене. Вид Якоба был так же дик, как при первой нашей встрече: длинная белая рубаха, больше похожая на ночное платье, нечесаная борода, клочья седых волос, обрамляющих лицо, наполовину закрытое черной повязкой. Полупризрак-полупомешанный, неприкаянный дух этого дома, хранящий свое сокровище в неприкосновенности… Неужели он наконец-то отдаст его мне?
– Я принес деньги, – сказал я, взгромоздив мешок на стол – тот, что стоял слева.
Якоб показал мне жестом, что я мешаю ему, и вернулся к своему занятию. Некоторое время я терпеливо ждал, но старик, похоже, забыл про наше присутствие.
– Господин
Он снова махнул рукой, на этот раз раздраженно, и с уст его сорвалось что-то нелестное в мой адрес.
Меня охватило недоброе предчувствие. Что, если я ошибся, считая все увиденное приготовлением к моей встрече? Что, если каждую ночь Якоб зажигает наверху свечи, а на лестнице в подземелье ему это без надобности, потому что хватает света лампады, чадящей сейчас на столе? Что, если наружная дверь была не заперта лишь потому, что владелец дома забыл задвинуть засов?
Но я заставил себя прогнать эти мысли и сказал негромко, но твердо:
– Господин Якоб, вы помните о нашей сделке? Я жду манускрипт.
Он не ответил. Перо его с шуршанием скользило по бумаге.
– Господин Якоб!
Клякса сорвалась с кончика пера, и старик вскочил, гневно уставившись на меня:
– Как ты смеешь мешать мне?
– Мы заключили сделку! Я отдаю вам семь с половиной тысяч фунтов в обмен на книгу!
– Какую еще книгу?!
– Ту, с помощью которой вы забили золотом свой тайник, что был за платяным шкафом!
Он осекся и некоторое время смотрел на меня, будто вспоминая. По спине у меня сползла струйка холодного пота. Он притворяется?! Играет со мной, подобно кошке, забавляющейся с мышью? Или в самом деле память подвела его, лишив воспоминаний о заключенной нами сделке?
– Да… припоминаю… – сиплым голосом проговорил Якоб, и я едва не вскрикнул от облегчения. – Значит, ты принес деньги?
– Именно так.
Он пожал плечами, наклонился и достал откуда-то из-под стола манускрипт. После чего с небрежностью бросил его на стол возле моего мешка.
У меня перехватило дыхание. Жадно смотрел я на книгу и хотел только одного: взять ее в руки. Вот она, дорога к богатству, почету и признанию! Но между мной и манускриптом стоял Якоб, витающий в стране своих видений. Теперь, когда я видел свое сокровище, он был не более, чем помехой.
– Наша сделка состоялась? – спросил я у него и, не дождавшись ответа, шагнул к манускрипту, оттолкнув старика. «Сбылось! Наконец-то, сбылось!»
Но мое неосторожное движение словно нарушило равновесие, царившее в темной душе Якоба. Стоило мне прикоснуться к нему, как глаз его сверкнул яростью, и старик отскочил в сторону.
– Ты не тот, за кого выдаешь себя! – прошипел он и проворно схватил манускрипт, прежде чем я успел что-либо сделать. – Прочь! Прочь!
– Но я…
– Нет!
– Возьмите все, только отдайте книгу!
– Забирай свои деньги и уходи! Они не нужны мне!
– Господин Якоб, это же я, Йозеф! – в отчаянии завопил я, отказываясь верить, что все потеряно.
Но страшный перелом, которого я опасался, свершился: старик больше не видел во мне плотника.
– Ты не Йо-о-озеф! – протяжно выговорил он, качая головой. – О нет, только не он. Йозеф умер, а ты надел его платье и использовал личину бедного малого, чтобы втереться ко мне в доверие. Но я не так прост, как ты думаешь! Нет, тебе не похитить ее!