Маньяки бывают разные
Шрифт:
– Красота, - сообщил он ей, - Посиди пока так, а я пойду кого-нибудь пожарю на костре и съем. Хлебушек какой-нибудь. Тебе не предлагаю, да?
Она кивнула, дрожа от возмущения и страха. Обнаженную грудь и торс неприятно холодило.
Парень и правда зашуршал чем-то позади, около костра, затем до нее донесся приятный запах жареного хлеба. Спустя несколько минут он подошел к ней и снова сел рядом, уплетая пищу и с одобрением смотря на нее.
"Он не заставит меня заплакать. Ну же, давай, крепись. Ты сильная..."
– Эй. Эй, - не открывая глаз, шепотом позвала она.
– Чего тебе? Успокоилась немного, да?
Она помолчала.
– Что ты собираешься...
– ее голос сорвался, но она, откашлявшись, продолжила фразу, - Что ты собираешься делать со мной?
Он поднялся, отнес куда-то тарелку, затем подошел совсем близко к ней и сел рядом опять, лицом к лицу. Она увидела, что он по-прежнему улыбается. Ей стало еще страшнее.
– Пока не знаю. Может, я отрежу от тебя что-нибудь на сувенир. Может, вырву пару ногтей. Может, ты лишишься глаз. Может, носа или ушей. Я думаю, - тут он выразительно посмотрел на ее грудь, - Мы весело проведем время и другими способами, отвечаю тебе.
Она кое-как держалась до этого, но теперь, услышав его слова, молча начала плакать, не изменившись в лице.
– Ну, ну. Не плакай... Не плачь, - он ухватил ее за подбородок, приблизив свое лицо к ней, - Я не убью тебя... Может быть. Во всяком случае, неделю или около того я с тобой поиграю.
– Подонок.
– Ну, как невежливо.
– Мерзкий ублюдок! Урод! Отпусти меня! Отпусти!
Он не отодвинулся, когда она начала кричать.
– Ты думаешь, тебя кто-то услышит? Ошибаешься. Очень ошибаешься. Мы вдали от города, детка. Около двадцати километров вглубь леса. Да.
Она вдруг поняла, что он не блефует. Что-то в его голосе подсказывало ей, что это правда.
– Сукин сын...
– прошептала она, опуская голову.
– Я же сказал тебе, не ругайся, - укоризненно произнес он, потрепав ее по голове.
Она продолжила плакать. Слезы холодными каплями текли по лицу, задерживаясь на секунду-другую около носа или подбородка, и капали вниз. Плакала она по-прежнему молча.
Он немного растерянно посмотрел на нее и аккуратно провел по лицу пальцами, вытирая слезы.
– Ну ладно тебе...
– Что "ладно"? Не тебе собираются глаза вырывать и отрезать пальцы...
– Ну я попробую быстро, если тебе так хочется...
– Мне никак не хочется!
– горько возразила девушка.
Он развел руками.
– Ну уж это мне решать!
– Нет, ну тебе такое понравилось бы?
Он задумался, затем щелкнул пальцами.
– Скорее нет, чем да.
– Вот и мне не нравится.
– А мне-то какая разница?
– Ты вообще понимаешь, что такое "жалость" и "сострадание" ?
– Ну да.
– ...
– у нее закончились слова. Опять наступила пауза. Затем она обреченно посмотрела на него.
– И когда ты начнешь?
Он помолчал, видимо, обдумывая.
– Я выспался... Поэтому, наверно, сейчас и начнем. Да, сейчас.
Девушка прерывисто вздохнула, пытаясь взять себя в руки.
Парень ушел куда-то опять, вернулся с каким-то ящиком. Поставил рядом с ней и сел, скрестив ноги. Начал доставать из ящика строительные инструменты, что-то насвистывая.
Она отшатнулась, инстинктивно, на уровне рефлексов. Молоток, гвозди, плоскогубцы, кусачки, еще несколько непонятных штук.
– Помогите...
– прошептала она в отчаянии, отворачиваясь, насколько позволяла веревка.
Он закончил раскладывать свое добро. Взял плоскогубцы в зубы, передвинулся в сторону, чтоб доставать до ее рук.
Она вскрикнула, ощутив, как холодный и тяжелый металл слегка сжал один из пальцев.
– Пожалуйста... Не надо...
Он слегка надавил на ручки инструмента.
– Не надо...
– она заплакала, на этот раз навзрыд.
– Не хнычь.
– Не надо!
– Я сказал, прекрати плакать. Будь немного помужественнее.
– Не надо... ну пожалуйста...
Он вздохнул.
– Нет, ну и что мне делать по-твоему?
– Отпусти меня!
– Неее.
– Пожалуйста...
Он похлопал ее по плечу.
– Дай-ка я подумаю... Как насчет замены?