Манюня
Шрифт:
– Этого мало, мне нужно попросить прощения, и ещё кое-чего ему сказать, - упорствовала Маня.
– Что ты ему хочешь ещё сказать?
– Я пока сама не знаю.
– Тогда может ты брякнешь первое, что придёт тебе в голову? Можешь просто сказать какое небо голубое извините меня пожалуйста я так больше не буду!
– Давай мы ещё чуток погуляем, прорепетировать надо!- Манька умоляюще посмотрела на меня.
Ладно, гуляем дальше.
Наматываем круги, репетируем вслух извинения, мозолим глаза соседу дяде Грише, который уже с явным подозрением
Каждый раз, равняясь с ним, мы важно здороваемся.
– Здравствуйте, дядя Гриша!
– Девочки, неужели вам больше негде гулять?- после нашего третьего невозмутимого приветствия у дяди Гриши сдают нервы.
– Негде!- Маня исподлобья смотрит на дядю Гришу, - негде, а главное – незачем!
Дядя Гриша качает головой и отходит в сторону – не каждый взрослый в состоянии хладнокровно здороваться с двумя ненормальными девочками три раза подряд в течение десяти минут.
В момент, когда количество витков вокруг тётисветыного дома реально угрожает перевалить за сотню, Маня решительно останавливается напротив калитки.
– Пора!- командует уголком рта и затягивает голову в плечи. Берёт штурмом забор и боевым зигзагом, заметая следы, с короткими перебежками от одного смородинового куста к другому, продвигается к дому. Я, затаив дыхание, бесшумно следую за ней. Мы быстрые и ловкие, как сто тысяч гепардов, мы смертельно опасные, как занесённая над позвоночником косули лапа разъярённой львицы! Дай нам сейчас роту зловредных душманов – и они на своей шкуре испытают процесс радиоактивного бета - распада. Ни одна камера не зафиксирует наши слаженные передвижения - настолько убедительно мы слились с окружающим ландшафтом!!!
– Девочки,- как гром среди ясного неба раздаётся вдруг голос тёти Светы,-что это вы там делаете? Зачем топчете мою петрушку? Ну-ка, вылезайте к веранде!
Секретная операция провалена. Мы пристыжено покидаем место нашей дислокации.
Тётя Света выглядывает из окна, у тёти Светы такое недоумевающее выражение лица, словно невидимыми нитями поддели её веки и сильно потянули вверх и вниз. Ещё чуть-чуть - и её глаза вылезут из орбит.
– Наринэ, Маша, вам не стыдно? Что это вы там затеяли?
Мы виновато топчемся на месте и молчим, словно воды в рот набрали. Нам действительно очень стыдно. Тётя Света – самый лучший педиатр нашего района, она знает нас буквально с первого дня рождения, и все наши болячки помнит наизусть. Можно сказать, что мы выросли на её глазах и при самом непосредственном её участии. Поэтому ничего другого, кроме как позорно торчать живописной окаменелой кучкой посреди двора, нам не остаётся.
Вдруг открывается дверь, и на веранду выскальзывает девушка потрясающей, неземной красоты. Она невысокая и хрупкая, у неё большие миндалевидные глаза, изогнутые в полуулыбке губы, золотистая кожа и роскошный хвост каштановых волос. На ней тёмно-синие фантастические джинсы и кофта в обтяжку. Она вся какая-то светящаяся, неземная и прекрасная. Вот значит какая эта Ася! У меня больно сжимается сердце –никогда, никогда не променяет Олег такую красавицу на мою Манюню.
Ася разглядывает нас так, словно мы два вылезших на поверхность земли дождевых червя.
– Кто эти девочки, Света?- спрашивает она.
– Это
Ася изгибает бровь. Откуда-то из памяти всплывает слово «луноликая» и подпрыгивает невидимым мячиком на кончике моего языка. «Луноликая»,- украдкой шепчу я, приноравливаясь к непривычному звучанию слова.
Тем временем луноликая облокачивается на перила веранды. «Странные какие-то вы девочки, зашли без спросу, вытоптали грядки, вас сюда кто-то звал?»- фыркает она.
– Да я их сто лет знаю,- заступается за нас тётя Света, но её прерывает скрип открывающейся калитки. Тётя Света улыбается и теплеет лицом.
– Мама, тётя Света, мы видели в небе большого орла,- раздаётся за нашими спинами радостный детский голос. Мы оборачиваемся. К дому бежит маленький кудрявый мальчик в голубенькой футболке и клетчатых шортах. Следом за ним идёт Олег. Заметив нас, он останавливается, и моментально расплывается в широкой улыбке.
– Ааааааа, Зита и Гита, это снова вы? Пришли за новым букетом крапивы для занятий йогой?
– Какие ещё Зита и Гита?- обратно начинает сильно недоумевать тётя Света. У тёти Светы привычным маршрутом вылезают глаза и всячески грозятся отделиться от хозяйки и пуститься в свободное плавание.
Олег молчит и улыбается. Он прекрасен, как неженатый тронный принц в одном отдельно взятом сказочном королевстве.
– Пойдём,- Маня не выдерживает сияния, исходящего от Олега, и дёргает меня за локоть.
Она делает несколько стремительных шагов, потом вдруг останавливается как вкопанная. Я больно налетаю на неё. Манька отодвигает меня рукой и оборачивается к веранде. Застывшим Маниным лицом вполне себе можно колоть орехи или вбивать аршинные гвозди в бетонную стену. Если быстренько снять с её лица гипсовый слепок и всяко разно его раскрасить, то не исключено, что можно будет потом его выставить в нашем краеведческом музее как ритуальную маску ацтекского бога войны Вицлипуцли.
С минуту моя подруга сверлит немигающим тяжёлым взглядом дыру где-то в районе префронтальной зоны правой лобной доли Аси. Шумно выдыхает.
– Никогда!
Оборачивается далее маской Вицлипуцли к Олегу, выплёвывает по слогам,- ни-ког-да!
Улыбка застывает на лице Олега. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но Маня предостерегающе поднимает ладонь. Олег замирает. Маня обходит его брезгливой дугой и прёт танком к калитке. Я еле поспеваю за ней.
– Наринэ, вы куда?- тёте Свете всё неймётся, тёте Свете уже безразлична судьба её оттопыренных глаз,- девочки, что с вами?
Возле калитки Манюня оборачивается и выкрикивает, торжествуя:
– Никогда! И ни за что!!!
Занавес.
***
Так прошёл первый день любовного настроения моей Мани. Поздно вечером, когда мы уже лежали в постели, тётя Света с Олегом и Асей заглянули на огонёк к моим родителям. До нас долетали обрывки разговора и взрывы хохота, потом наступила внезапная тишина, кто-то забренчал на гитаре и запел низким, чуть хрипловатым голосом «Арбатского романса старинное шитьё». Манечка мигом села в постели, на фоне ночного окна смешно вырисовалась торчащими вразнобой ушками её круглая голова, она обернулась ко мне и трогательно выдохнула – это ОН!