Маракотова бездна. Страна туманов (сборник)

Дойл Артур Конан

Челленджер был чрезвычайно падок на лесть. Он распустил хохолок и хорохорился, как зазнавшийся воробей.

– Если, дорогой Мэлоун, вам понадобится моя помощь, чтобы избавиться от смертоносного микроба, – как еще называть спиритуализм? – то я всегда к вашим услугам. Я буду счастлив посвятить некоторое время разоблачению злостного мошенничества, доверчивой жертвой которого вы стали. Не хочу сказать, что вы абсолютно лишены мозгов, но вы слишком легко поддаетесь чужому влиянию. Предупреждаю, я буду дотошным экспертом и тщательно изучу методологию. Вам ведь известно, что я всемирно признанный специалист в этом деле?

– Это именно то, чего я желаю.

– Тогда начинайте приготовления, а я не задержусь с визитом. Но пока вы должны четко уразуметь:

я требую честного слова. Ваши отношения с моей дочерью не должны заходить далеко.

Мэлоун колебался.

– Обещаю, что не буду торопить события в течение шести месяцев, – наконец выдавил он из себя.

– Что вы собираетесь делать по окончании этого срока?

– Будет видно, – дипломатично ответил Мэлоун, тем самым с честью выйдя из опасной ситуации.

Случилось так, что, выскочив на лестничную площадку, журналист столкнулся с Энид, которая возвращалась домой после утреннего похода по магазинам. Присущая ирландцам гибкость стала главным аргументом: Мэлоун решил, что шестимесячный срок не обязательно должен начаться немедленно. Молодой человек уговорил девушку войти с ним в лифт. Лифт в доме профессора принадлежал к тому типу подъемных механизмов, которыми управляют изнутри. Кабинка застряла между этажами и, несмотря на нетерпеливые звонки снизу, находилась в таком положении добрую четверть часа. Когда лифт возобновил работу и Мэлоун смог выйти на улицу, а Энид подняться в квартиру, влюбленные оказались морально готовы к длительному шестимесячному ожиданию без всякой надежды на счастливый финал.

Глава 14,

в которой Челленджер встречает незнакомого коллегу

Профессор Челленджер принадлежал к тому типу людей, которые с трудом сходятся с незнакомцами. Для того чтобы стать другом великого ученого, нужно было полностью зависеть от него. Профессор не терпел равных, но в роли патрона был незаменим. Несмотря на ореол Юпитера, колоссальное самомнение, самодовольную улыбку и облик снизошедшего к простым смертным божества, профессор подкупал искренностью и дружелюбием. Но и немало требовал взамен. Глупость отталкивала Челленджера, физическое уродство внушало отвращение. Независимость пугала. Ему нужен был друг, которым восхищается весь мир, но который в то же время поклоняется сверхчеловеку, вознесенному судьбою высоко над ним. Такого друга Челленджер обрел в лице доктора Росса Скоттона, и по этой причине доктор Скоттон стал любимым учеником профессора.

Но сейчас мистер Скоттон был смертельно болен. Доктор Аткинсон из больницы Святой Марии навещал его. Прогнозы Аткинсона были неутешительными: Скоттон страдал страшной болезнью под названием «рассеянный склероз» {139} . Челленджер понимал, что доктор Аткинсон не преувеличивал, когда говорил, что шансов на излечение практически нет. Судьба оказалась жестока и ужасно несправедлива по отношению к молодому ученому, который, безусловно, еще не достиг зенита своей славы, но был известен благодаря двум работам: «Эмбриология {140} симпатической нервной системы {141} » и «Погрешности каталога Обсоник». Скоттону предстояло превратиться в существо без каких-либо признаков личного или духовного, состоящее из отдельных химических элементов. Профессору оставалось лишь пожимать плечами, качать большой головой и пытаться смириться с неизбежным. Каждый последующий прогноз докторов был хуже предыдущего. Зловещим сигналом стало молчание. Челленджер немедленно отправился к своему юному другу, который проживал в районе Гауер-стрит. Увиденное произвело на профессора жуткое впечатление, он долго не мог прийти в себя. Больной корчился в мучительных судорогах, являющихся неизбежным проявлением заболевания. Молодой человек кусал губы, чтобы не закричать. Стон, возможно, облегчил бы его страдания, но унизил человеческое достоинство.

139

…рассеянный

склероз. – Хроническое прогрессирующее заболевание нервной системы, при котором в спинном и головном мозге образуются многочисленные очаги поражения нервной ткани. Проявляется нарушениями координации движений, функции мочевого пузыря и др.

140

…Эмбриология… – Наука о предзародышевом развитии, оплодотворении, зародышевом и личиночном развитии организма. От греч. 'embrion – зародыш – и logos – слово, понятие, учение.

141

…симпатической нервной системы… – Симпатическая нервная система – часть вегетативной нервной системы; участвует в регулировании ряда функций организма: по ее волокнам проводятся импульсы, вызывающие повышение обмена веществ, учащение сердцебиения, сужение сосудов, расширение зрачков и т. п.

– Вы и теперь станете настаивать на своем? Разве я не заслужил права на надежду после шести месяцев страданий? Можете ли вы со всей своей мудростью и знаниями увидеть искру света в темном сумраке бесконечного увядания?

– Посмотри правде в глаза, мой мальчик! – ответил Челленджер. – Лучше смириться с жестокой реальностью, чем тешить себя несбыточными фантазиями.

Рот больного раскрылся, из груди вырвался длительный стон. Челленджер вскочил и выбежал из комнаты.

Затем случилось нечто невероятное: с появлением мисс Делиции Фримен события приняли непредсказуемый оборот.

Однажды утром в дверях квартиры профессора раздался стук. Суровый, неразговорчивый дворецкий выглянул наружу. Поначалу он ничего не увидел. Переведя взгляд ниже, дворецкий обнаружил невысокую леди, чье деликатное лицо и ясные птичьи глаза были устремлены вверх, на него.

– Я хотела бы повидаться с профессором, – сказала она и достала из сумочки визитную карточку.

– Профессор не сможет встретиться с вами, – ответил слуга.

– Ошибаетесь, сможет, – невозмутимо возразила невысокая леди.

Даже длинные коридоры редакций, кабинеты чиновников или политиков не являлись преградой на ее пути. Особенно если она верила, что обязана сделать доброе дело.

– Профессор не сможет встретиться с вами, – еще раз сказал слуга.

– Послушайте, я должна увидеть его, – сказала мисс Фримен и ловко проскользнула мимо дворецкого.

Ведомая безошибочным инстинктом, она направилась прямо в святая святых – в кабинет профессора. Мисс Фримен вежливо постучалась и, не дожидаясь ответа, вошла.

Львиная голова Челленджера оторвалась от стопки лежащих на столе бумаг и неприветливо взглянула на незваную посетительницу.

– На каком основании вы ворвались ко мне в кабинет? – грозно зарычал профессор.

Львиный рык не произвел на маленькую женщину никакого впечатления. Она лишь мягко улыбнулась в ответ.

– Я так рада с вами познакомиться, – сказала она. – Мое имя – Делиция Фримен.

– Остин! – закричал профессор. Невозмутимое лицо дворецкого показалось в проеме. – Что это такое, Остин? Как эта леди проникла сюда?

– Я не смог удержать ее, – с отчаянием ответил Остин. – Следуйте за мной, мисс. Вы и так наломали дров.

– Нет, нет! Вы не должны сердиться, для этого совершенно нет причин, – мягко произнесла девушка. – Мне рассказывали, что вы ужасный человек, но на самом деле вы милашка.

– Кто вы такая? Чего хотите? Вам известно, что я один из наиболее занятых людей в Лондоне?

Мисс Фримен снова полезла в сумку. Сначала она извлекла листовку о положении в Армении, затем памфлет о беспорядках в Греции, далее последовал манифест парапсихологов, и наконец на свет появился сложенный вдвое, исписанный каракулями лист бумаги.