Маргарита Бургундская
Шрифт:
– Я! – промолвил один из них. – Меня заставили…
Больше несчастный ничего произнести не успел. Поднеся руку к поясу, Страгильдо выхватил короткий нож и нанес страшный удар чуть ниже плеча; человек, словно сноп, повалился на землю, забился в конвульсиях, а затем затих.
– Это научит вас слушать мои приказы, которые являются приказами королевы! – прорычал Страгильдо. – Уберите труп этого придурка! А теперь, кто видел, куда направились беглецы?
Трясущейся рукой один из слуг указал в направлении Центрального рынка.
Страгильдо
V. Особняк Валуа
Колокола церкви Сент-Эсташ пробили полночь, когда после быстрой пробежки шестеро друзей оказались на Гревской площади.
– Опаздываем! – выдохнул Буридан, устремляясь к Сент-Антуанской потерне.
Остальные следовали за ним молча, и в ночи эта кучка бегущих людей нагоняла страх даже на затаившихся на углах улиц грабителей.
– Стой! – прокричал в сумерках чей-то голос. – Прохода нет!
Ничего не ответив, Буридан опустил голову и ринулся вперед. Стычка, сплетение яростных теней, крики: «Караул! Помогите!..» – и шестеро товарищей миновали препятствие в лице преградившего им путь патруля.
– Один, два, четыре, шесть – все на месте! – произвел подсчет Бигорн. – Никого не потеряли. И однако же, сначала в доме д’Онэ, теперь в столкновении с этими бешеными патрульными, мы вполне могли и погибнуть. Что скажете, сеньор Филипп?
– А то, – холодно отвечал д’Онэ, – что в третьей схватке, которая состоится уже скоро, по крайней мере один из нас расстанется с жизнью.
– И кто же, если позволите, это будет? Мне бы очень хотелось это знать, потому что, если вдруг это буду я, то, клянусь святым Варнавой, я хотя бы исповедаюсь перед смертью. А так как ни у меня, ни у вас в кармане духовника, естественно, не найдется, то придется уж вам самому, сеньор Филипп, принимать последние признания доброго христианина, который может упрекнуть себя разве что в излишнем великодушии к парочке иудеев, коих он просто обязан был отправить к праотцам…
– Тот, кому предстоит умереть, – сказал Филипп, – в исповеди не нуждается.
– Ха-ха! И кто же это? – спросил Бигорн.
– Я! – отвечал Филипп.
Они продолжали бежать, ничего больше не добавляя, но Бигорн думал:
«Бедный молодой человек! Это же надо, так терять голову от любви! Вроде и не совсем еще безумец, но все идет к этому!»
Они были у двери, указанной Жийоной.
Буридан постучал трижды, как и было условлено.
Вернувшись в особняк Валуа, Жийона обнаружила Симона Маленгра в той комнате, которую он занимал рядом с покоями графа.
Симон Маленгр сидел за столом и с любопытством разглядывал некий пузырек, который держал очень осторожно – двумя пальцами.
– Ты весьма кстати, – бросил он, заметив Жийону, – а то уже собирался кого-нибудь послать за тобой, моя милая невеста, так как у меня есть для
Жийона вздрогнула и сдержала слова, которые уже готова была высказать.
– И что это за распоряжения? – спросила она.
Маленгр, не ответив, поднял зажатый между указательным и большим пальцами флакон и, насвистывая какой-то мотив, принялся изучать содержимое пузырька с еще большим вниманием. Затем он рассмеялся.
– Подумать только, – промолвил он наконец, – сколько времени, Жийона, ты гоняешься за богатством! Так вот: оно здесь, в этом флаконе!
И Маленгр продолжил смеяться на свой обычный манер, то есть, скривив рот и обнажив свои расшатанные зубы.
Жийона, насторожившись, ждала и думала: «Вскоре придет мой черед смеяться!»
– Видишь этот пузырек, моя дорогая возлюбленная? – продолжал Маленгр. – Так вот: я купил его на улице Сен-Мартен у торговца травами, который не единожды оказывал услуги как нам самим, так и нашему господину и повелителю.
– Так это яд? – холодно вопросила Жийона.
– Угадала, – сказал Маленгр с все той же дьявольской ухмылкой, которую мы описали чуть выше.
– И для кого?
– Вскоре узнаешь, мой милый друг. Есть сейчас в одной из темниц Тампля некая женщина… да ты ее знаешь – та самая, что находилась в Доме с привидениями на кладбище Невинных, та самая, за которой ты проследовала от Пре-о-Клер, и чей дом ты указала с присущей тебе услужливостью.
При воспоминании о сцене, на которую намекал Симон Маленгр, Жийона не смогла сдержать дрожь, бледное лицо ее налилось желчью.
– Ха-ха! – произнес Маленгр. – Вижу, ты затаила на меня обиду. И зря, Жийона: я поступил так ради нашего общего блага, раз уж мы собираемся пожениться, и доказательство тому – твое нынешнее положение, те почести, коими тебя осыпал монсеньор. Кстати, он просит тебя не только позаботиться о девчонке, но и…
– Убить старуху, – проговорила Жийона все тем же ледяным тоном.
– Ты самая умная из всех женщин, которых я знаю, – усмехнулся Маленгр. – В общем, бери этот прекрасный пузырек, отправляйся в Тампль, где тебе покажут нужную камеру, а там уж делай как знаешь. Ну, разве я был не прав, когда говорил, что твое богатство находится в этом флаконе?
Жийона задумалась, но лишь на мгновение: некий глухой, но настойчивый голос, прозвучавший где-то внутри нее, нашептывал, что уж теперь-то Симон Маленгр точно попался и никуда уж ему не деться. Его предложение прекрасно согласовывалось с ее планом, поэтому Жийона взяла флакон с улыбкой, которая ей самой казалась очень приятной, но которая в действительности была еще более безобразной, чем обычно, и сказала:
– Хорошо. Через два часа эта женщина будет мертва.
Сколь бы бесстрастным Маленгр ни был, но и он не смог удержаться от того, чтобы не вздрогнуть. Пару секунд он смотрел на женщину, столь холодно произнесшую эти слова, с восхищением, но в то же время и со страхом.