Мари Антильская. Книга вторая
Шрифт:
Он уточнил, что с тех пор как там переняли способ вербовки, введенный на Мартинике, всякие искатели приключений прибывают туда сотнями. Любой человек из Франции с сомнительным прошлым сперва три года должен трудиться на какого-нибудь коптильщика, выполняя при нем самые тяжелые и самые неприятные работы, после чего и сам тоже становится равноправным коптильщиком.
Жак никак не мог уразуметь разницы между коптильщиками и флибустьерами — для него все они были просто морскими разбойниками. Иву пришлось объяснить, что корабли, отправляющиеся надолго в плаванье, нуждались
Судя по всему, такая жизнь была очень по душе Лефору, ведь он и сам говорил, что теперь ни за что на свете не согласился бы жить в какой-нибудь крепости, провонявшей пылью и ржавчиной стоящих в бездействии пушек. По окончании обеда генерал, вконец измученный усилиями превозмочь мучительные боли и попытками унять приступы лихорадки, поднялся к себе отдохнуть.
Мари воспользовалась моментом, когда они остались с флибустьером наедине, отвела его в сторону и спросила:
— Скажите, Лефор, насколько я поняла, вы считаете, что все это происки англичан, не так ли? Вы даже подозреваете, будто нас предали, вы ведь именно так и заявили генералу. Что заставляет вас так думать?
— Дело в том, мадам, что с моей стороны это вовсе не подозрение, а твердая уверенность, которая появилась у меня, когда я листал кое-какие бумаги, обнаруженные в каюте капитана Уиллоби.
— И что же это за бумаги?
— Предписания весьма подробного свойства касательно того, как следует перехватывать все французские суда, направляющиеся в сторону Мартиники. Нет сомнений, что они хотели задушить остров голодом, напрочь преградив доступ туда грузам с провиантом.
— Понятно, — кивнула она. — Вижу, господин Кромвель задумал серьезное наступление, он наш враг, и таковы правила игры, но не понимаю, при чем же здесь предательство?
— Это еще не все, мадам! В этих документах были еще весьма любопытные листочки, среди них, по меньшей мере, один рисунок форта Сен-Пьер, а также его окрестностей и даже Замка На Горе.
Мари нахмурилась.
— Да-да, — с какой-то настойчивостью повторил он, — и, видит Бог, очень живописный рисуночек, сразу видно, что сделан рукой опытного мастера по этой части. Рисунок, который был бы весьма на месте на одной из этих стен, где уже и без того немало красивых вещиц. Но, черт побери, хотелось бы мне знать, почему он оказался в каюте английского капитана! И к тому же капитана, получившего приказ нарываться на ссоры с французами! Остается поверить, будто здесь у вас, в этих краях завелся какой-то ловкий художник, который продает свои картины врагам Франции!
Он закончил фразу с усмешкой, будто сознавая нелепость подобного предположения, но Мари, похоже, даже этого не заметила. Она продолжила его мысль, и мысль эта привела ее к Реджинальду де Мобре. Она отлично помнила все, что говорил ей шотландец насчет замыслов Кромвеля. Выходит, он отчасти солгал ей? Он сказал ей неправду, когда утверждал, будто англичане намерены прибрать к рукам только испанские владения
В это было невозможно окончательно поверить. Но как, в таком случае, можно объяснить присутствие этих рисунков с изображением форта и замка в каюте английского капитана?
Мари делала тысячи предположений, которые могли бы объяснить эту загадку, одни говорили против Мобре — и их, по правде говоря, было куда больше, другие в защиту галантного кавалера! Но чувства, которые она все еще испытывала к Реджинальду, сбивали ее с толку, мешали трезво смотреть на вещи. И она упорно отгоняла от себя все мысли, что мешали ей найти оправдание шотландцу. А потому решила сохранить все в тайне. И обратилась к флибустьеру:
— Послушайте, капитан Лефор, уверяю вас, я проведу самое серьезное дознание и выясню все до конца. Если здесь есть виновный, он будет найден и сурово наказан!
Лефор ничего не ответил. Он лишь бросил на Мари какой-то странный взгляд. По правде говоря, его не на шутку удивило поведение юной дамы. Судя по тому, как она с ним говорила, он догадывался, что она не была с ним полностью откровенна. И он подумал про себя: нет, она что-то скрывает, должно быть, она знает об этом предателе или шпионе, работающем в пользу англичан, куда больше, чем пытается показать.
Мари уж было направилась обратно в столовую, а Ив затопал за ней следом, как вдруг появился отец Фовель.
Он уже опустил как подобает полы своей сутаны и выглядел вполне пристойно. Как только он увидел Ива, лицо его тотчас же расплылось в улыбке, и, направившись прямо к нему, он с довольным видом проговорил:
— Капитан, к нам приехал посыльный из форта. Похоже, в море неподалеку от Сен-Пьера появилось много кораблей.
— Тысяча чертей! — сразу нахмурившись, выругался Ив.
— Судя по всему, английские, — добавил монах.
Мари вздрогнула, точно от удара, резко обернулась, и на лице ее отразилась смертельная тревога.
— Тысяча чертей и дьявол в придачу! — снова воскликнул флибустьер. — Эти окаянные кромвелевские псы не дают нам ни минуты покоя. Не успел я повидаться с друзьями, как они уже заставляют меня их покинуть! Ну ничего, монах, обещаю вам, что они мне дорого за это заплатят…
Выйдя во двор, он сразу понял, что все флибустьеры уже в курсе событий и готовы по первому же зову покинуть замок. Они уже настежь отворили ворота и плотной толпой сгрудились на дороге.
У Ива не было ни малейших сомнений, что такая же жажда битвы владеет в этот час и матросами, оставшимися на борту «Атланта».
С первого взгляда, брошенного на свой корабль, флибустьер заметил, что там, выполняя данный им приказ, уже готовятся к встрече с неприятелем. Все паруса подняты. Было даже видно, как они слегка надувались от ветра и «Атлант» кренился на правый борт. С небольшим опозданием подняли паруса и на «Кеетье», ведь обоим кораблям надо было, не медля, выходить из бухты, дабы получить возможность свободно маневрировать и без промаха направлять пушечные залпы.