Марианна в огненном венке. Книга 1
Шрифт:
Император слишком поздно вспомнил о нас…
Малорасположенный вести дальше дискуссию о международном положении, Жоливаль снова взял подзорную трубу и испустил возглас изумления. «Волшебница» выбралась из трудного положения. Она произвела полуоборот и теперь на всех парусах неслась перед англичанами, направляясь по Босфору к Черному морю. Ее марсели, все лучше и лучше видимые, росли в трубе Жоливаля.
— Могу ли я узнать, какова была первоначальная цель этого судна? — спросил Латур — Мобур, тоже начавший следить за эволюциями кораблей.
— Чарлстон…
— Гм! Немного не то направление. Я спрашиваю себя, что надеется найти его капитан в нашем Понте Эвксинском? Я признаю, однако, что вы абсолютно правы. Это великолепный моряк…
— Я спрашиваю себя о том же. Он должен знать, что это только тупик… Видимо, у него нет выбора. Либо это, либо тюрьма и потеря корабля. Но я думаю, что он надеется оторваться от своры Максвела, а потом снова попытается уйти, когда ветер будет попутный.
— Я тоже так думаю. Тем не менее, будь я на его месте, я спустил бы этот американский флаг, пожалуй, слишком вызывающий. С ним он рискует попасть под огонь пушек Румели — Гиссар…
«Волшебница» теперь неслась по ветру, и стало ясно, что расстояние между ее кормой и противником не только сохраняется, но и увеличивается. Очевидно, ей теперь угрожала только новая опасность в виде охранявшей пролив старой крепости…
— Ба! — сказал Латур-Мобур, снова откладывая свою трубу. — Может быть, он и выберется из этого…
А теперь, мой дорогой друг, скажите мне, где вы проводили время и какой милости судьбы обязан я, неожиданно встретив вас на моей колокольне?
Но вопрос бедного посла надолго остался без ответа, так как Жоливаль с торопливым поклоном и «извините меня, мой дорогой…» устремился к лестнице и скатился по ней с риском сломать шею. Бросившись к амбразуре, Латур-Мобур так резко высунулся наружу, что едва не свалился вниз.
— Эй-эй! Но куда же вы? — закричал он. — Подождите меня, черт возьми! Я спускаюсь…
Он мог кричать до бесконечности. Жоливаль не слышал его. Перебежав двор со скоростью, на какую были способны его ноги, он едва не сшиб почтенного Конана, который собирался спросить, как ему молилось, чуть не сорвал тяжелую дверь и бросился по крутому спуску к платанам, где отвязал одну из лошадей, крикнув проходившему с пустой корзиной на спине носильщику:
— Отведи этих лошадей во французское посольство и скажи, что они господина Жоливаля. Вот, на, и там еще получишь столько.
Большая серебряная монета сверкнула в воздухе и прилипла к грязной руке малого, который сразу же приступил к выполнению задания, торопясь удвоить нежданную прибыль. Тем временем Жоливаль, пришпоривая лошадь, с максимальной скоростью взбирался по крутому берегу, который вел к дороге в Бюйюкдере, чтобы поскорее добраться до дворца Хюмайунабад. Необходимо узнать, как Язон пройдет под пушками старого форта, и особенно предупредить Марианну. Если она случайно увидит бриг, поднимающийся по Босфору вместо того, чтобы спускаться, будет
Прибыв после безумной гонки в Бебек, он удивился спокойствию, царившему возле жилища Турхан-бея.
Обычно у главного входа было оживленно: сюда сходились курьеры с новостями, занятые своими делами слуги буквально летали. Но в это утро ничего подобного не было.
Мирно сидя на волосяной подушке, капиджи курил кальян в окружении кучки конюхов, которые говорили все сразу. Все-таки они поприветствовали Жоливаля, и один из них согласился утрудить себя, подхватив поводья, брошенные нетерпеливой рукой виконта.
Внутри он встретил то же самое: слуги, объединившись в небольшие группы, разговаривали между собой, а в саду бостанджи — садовники, — сидя на тачках или опершись о заступы, также обсуждали, похоже, очень интересные вопросы. Что касается Османа, управляющего Хюмайунабадом, его нигде не было видно…
«Может быть, они устроили стачку?»— с раздражением подумал Жоливаль, удивленный этой западной редкостью, внедрившейся в такой прочный феодальный мир, как османский. Но если стачка имела место, эта проблема касалась Турхан-бея, а у виконта было и без того много дел.
Он отправился на поиски донны Лавинии, чтобы узнать, проснулась ли Марианна и можно ли к ней войти. Но он напрасно стучал в дверь экономки, никто не откликнулся. В том, что донна Лавиния не у себя, не было еще ничего тревожного. Без сомнения, она находилась возле своей хозяйки или же занималась с малышом.
Словно предчувствуя что-то, Жоливаль осторожно приоткрыл дверь детской и заглянул внутрь.
То, что он увидел, заставило его нахмурить брови, потому что тщательно прибранная комната не только имела нежилой вид, но из нее исчезла колыбель младенца…
Все больше приходя в волнение, Аркадиус, не теряя времени на обход по крытой галерее, бросился по коридору, соединявшему комнаты экономки и ее хозяйки, и как пушечное ядро ворвался к Марианне.
Молодая женщина с распущенными по плечам волосами стояла в ночной рубашке до пят, придававшей ей вид белой дамы из шотландских легенд, посреди комнаты, прижимая к груди что — то похожее на лист бумаги.
Из ее широко открытых и странно неподвижных глаз на грудь стекали ручейками слезы, но не слышалось ни единого рыдания. Она плакала, как плачет источник, но с безнадежностью, пронзившей сердце ее старого друга.
А под миниатюрными пальцами ее голых ног что-то сверкало, что-то зеленое, похожее на тонкую сказочную змею.
Она до такой степени напоминала скорбящую мадонну, что Жоливаль ощутил приближение катастрофы.
Очень тихо, даже затаив дыхание, он приблизился к дрожащей молодой женщине.
— Марианна! — прошептал он, словно боясь, что звук его голоса только усугубит ее страдание. — Дитя мое… что с вами?
Не отвечая, она протянула ему бумагу, которую прижимала к себе.
— Читайте! — сказала она только.