Марид Одран
Шрифт:
— Господи, — пробормотал я, содрогнувшись от холода в этой пустынной ночи, и прислонился к зеркальному фасаду клиники.
— Что с тобой, йа Сиди! — спросил Кмузу.
Несколько мгновений я смотрел на него, радуясь тому, что он рядом. Я рассказал ему о том, что только что промелькнуло в моем потрясенном сознании.
— Это не было посланием звезд, йа Сиди. Это то, о чем говорил тебе утром хозяин. Ты принял слишком много соннеина и потому, наверное, не помнишь.
— Именно этого я и боялся, Кмузу. Не помнишь, что он имел в виду?
Мне бы больше понравилось, если бы эта сумасшедшая идея пришла из открытого космоса.
— Он не делится всеми своими мыслями со мной, йа Сиди.
Я услышал какой-то шорох и обернулся. Это был всего лишь ветер. Пока мы прошли оставшуюся часть Улицы, ветер стал сильнее и громче, в бешеном порыве закружив клочья бумаги и опавшие листья. Ветер надул угрюмые облака, небо затянуло, звезды и толстая желтая луна погасли в темноте.
Как только мы вышли за стены Будайина, ветер улегся. Все снова стало спокойным и тихим. Небо было все еще затянуто облаками, но луна уже бледно сияла из-за серебристого покрова.
Я оглянулся на восточные ворота. Я не верил ни в предвидение, ни в предчувствие, но вспомнил эту тревогу, когда мы с Кмузу шли к моему белому «вестфаль»-седану. Что бы то ни было, я ничего не сказал Кмузу. Он всегда был рационален чуть ли не до отвращения.
— Я хочу побыстрее попасть домой, Кмузу, — сказал я, ожидая, пока он откроет мне дверь в салон.
— Да, йа Сиди.
Я сел в машину и подождал, пока он обойдет и сядет на водительское место. Он нажал код зажигания и повел электрокар на север, по широкой, разделенной улице.
— Я очень странно чувствую себя сегодня, — пожаловался я, откинув голову на спинку и закрыв глаза.
— Ты так говоришь почти каждую ночь.
— На сей раз я именно это и подразумеваю. Мне становится неуютно. Все теперь кажется мне не таким. Я смотрю на эти дома и вижу большие человеческие термитники. Я слушаю обрывки музыки и слышу отчаянный крик заблудившегося в пустыне. Я не склонен к мистическим откровениям. Как мне покончить с этим?
Он рассмеялся басом:
— Протрезветь, йа Сиди.
— Я же говорил тебе, что дело не в этом. Я трезв.
— Конечно, йа Сиди.
Я смотрел, как за окном проносится город. Я больше не хотел спорить. Я действительно чувствовал себя трезвым и полностью проснувшимся. Я был полон энергии, что в четыре часа утра порой доводило меня до бешенства. Это не лучшее время для энтузиазма. Решить проблему было, разумеется, очень просто — вернувшись домой, я принял довольно большую дозу бутаквалида соляной кислоты. «Красотули» дадут мне несколько минут сладостного замешательства, и я засну крепким сном. Утром я даже не вспомню эту неприятную интерлюдию просветления.
Мы некоторое время ехали молча, и странное
— Йа Сиди, — сказал Кмузу, — сегодня вечером тебе был важный звонок.
Я выслушаю известие перед завтраком.
— Мне кажется, тебе надо выслушать его прямо сейчас.
Мне это не понравилось, хотя я и не мог понять, в чем тут дело. Обычно я терпеть не мог отвечать на звонки, потому что задолжал слишком много денег разным людям. Теперь, однако, слишком много людей были должны мне.
— Это, часом, не мой давно потерянный братец? Может, он явился разделить со мной удачу?
— Нет, это был не ваш брат, йа Сиди. Но будь это даже он, почему бы вам не обрадоваться…
— Я пошутил, Кмузу.
Кмузу — парень умный, и я во многом от него зависел, но там, где у людей было чувство юмора, у него было огромное белое пятно.
Он свернул с улицы к воротам Папиного особняка. Довольно долго мы стояли на пропускном пункте, проходя идентификацию, затем медленно поехали по извилистой подъездной дорожке.
— Тебя пригласили на торжественный ужин, — сказал он. — В честь твоего возвращения.
— Ох, — отозвался я. За последние дни я вытерпел уже два-три таких ужина. Большинство будайинских прихвостней Фридландер-Бея считали себя обязанными устроить в нашу честь праздник, иначе они рисковали лишиться средств к существованию. Ладно, несколько раз я поел на халяву, получил пару приличных подарков, но уже решил, что все это кончилось.
— Кто на этот раз? Френчи?
Он владел клубом, в котором обычно работала Ясмин.
— Куда более важный человек. Шейх Реда Абу Адиль.
Я недоверчиво уставился на него:
— Я приглашен на ужин нашим злейшим врагом?
— Да, йа Сиди.
— И когда это будет? — спросил я.
— Сегодня вечером после молитвы, йа Сиди. У шейха Реда очень плотное расписание, он может только сегодня вечером.
Я глубоко вздохнул. Кмузу остановил машину у подножия широкой мраморной лестницы, ведущей к двери красного дерева.
— Любопытно, долго ли будет сегодня спать Папа? — спросил я.
— Хозяин дал мне специальное поручение позаботиться о том, чтобы ты позавтракал с ним.
— Вот уж чего я вовсе не жажду, Кмузу.
— Завтракать? Так поешь слегка, если твой желудок все еще не в порядке.
— Нет, — раздраженно сказал я, — ужинать с шейхом Реда. Ненавижу, когда меня выводят из равновесия. Я не понимаю цели этой встречи, и вряд ли Папа сочтет нужным рассказать мне об этом.