Марид Одран
Шрифт:
Через некоторое время вошел медэксперт. Он глянул на меня поверх очков в толстой оправе.
Купить себе новые глаза теперь настолько просто и дешево — прямо в Будайине есть пара приличных магазинов, — что людей в очках встретишь нечасто.
— Я доктор Бешарати. Это вы пришли насчет эксгумации?
— Да, сэр, — ответил я.
Он сел. За этим бардаком на его столе я едва мог его разглядеть. Он взял с пола флейту и снова выпрямился в кресле.
— Я должен провести это через офис лейтенанта Хаджара, — сказал он.
Я
— Тогда я позвоню имаму, — сказал медэксперт и взял несколько нот на флейте.
— Имам мертв, — бесцветным голосом произнес я. — Но вы можете позвонить его секретарю.
— Извините? — ошеломленно посмотрел на меня доктор Бешарати.
— Его убили сегодня днем. После того как я вышел из его кабинета.
— Да будет с ним мир и благословение Аллаха, — сказал он. Затем что-то побормотал себе под нос. Наверное, молился. — Это ужасно. Чудовищно. Убийцу схватили?
Я покачал головой:
— Нет, еще нет.
— Чтобы его в куски разорвали! — сказал доктор Бешарати.
— Это насчет аутопсии Халида Максвелла. — Я протянул ему приказ, подписанный покойным доктором Абд ар-Раззаком.
Он положил свою флейту на пол и принялся рассматривать документ.
— Да, конечно. А зачем вам это нужно?
Я выдал ему всю историю. Почти все время, пока я рассказывал, он изумленно смотрел на меня, но когда я упомянул о Фридландер-Бее, он сразу же очнулся. Папино имя часто оказывало на людей магический эффект.
Наконец доктор Бешарати встал и протянул мне руку через стол.
— Прошу вас, передайте Фридландер-Бею мое почтение, — нервно сказал он. — Я сам прослежу за эксгумацией. Ее сделают прямо сегодня, иншалла. Что касается аутопсии, то я ее сделаю завтра к семи утра. Я хотел бы закончить до полуденной жары. Понимаете?
— Конечно, — ответил я.
— Хотите присутствовать? В смысле при аутопсии.
Я задумчиво пожевал губу.
— Сколько времени это займет?
Медэксперт пожал плечами:
— Пару часов.
Судя по репутации доктора Бешарати, он был одним из тех, кому мы с Фридландер-Беем могли доверять. И все же я хотел, чтобы он сам доказал это.
— Тогда я приду около девяти, и вы сможете дать мне отчет. Если найдете что-нибудь такое, что, по вашему мнению, мне стоит увидеть, то покажете. А в остальном — не вижу смысла толкаться у вас под ногами.
Он вышел из-за стола, взял меня за руку и повел в «комнату ужасов».
— Думаю, что вы правы, — сказал он.
Я поспешил впереди него в приемную.
— Благодарю вас за то, что вы нашли время помочь мне, — сказал я.
Он махнул рукой:
— Пустяки. В прошлом Фридландер-Бей не раз помогал мне. Возможно, завтра, когда мы покончим с Максвеллом, вы позволите провести для вас маленькую экскурсию по моим владениям?
Я уставился на него.
— Посмотрим, —
Он вынул платок и вытер нос.
— Полностью вас понимаю. Я тут работаю двадцать лет, а ненавижу это место как в первый день.
Он покачал головой.
Выйдя наружу, я принялся глотать свежий воздух, словно утопающий. Теперь мне еще сильнее хотелось выпить.
Двигаясь по Улице, я слышал вокруг себя пронзительный свист. Я улыбнулся. Мои ангелы-хранители были на страже. Стоял ранний вечер, клубы и кафе начали заполняться. Среди посетителей попадались нервные туристы, не знающие, смогут ли они остаться в живых, если просто посидят где-нибудь за пивом. Вероятно, они скоро это узнают. Но это будет суровый урок.
Когда я вошел в бар Чири, ночная смена только что приступила к работе. Мне сразу же полегчало. На сцене под сикхскую агитационную песню зажигательно танцевала Кэнди. Это была музыка такого типа, от которой мне сразу же хотелось поскорее убраться куда-нибудь.
— Джамбо, мистер Босс! — приветствовала меня Чири.
На лице ее вспыхнула улыбка.
— Как дела, милашка? — ответил я. Я сел у дальнего конца стойки.
Чири смешала «Белую смерть» и принесла мне.
— Готовишься к еще одной волшебной ночке на Улице? — спросила она, шлепнув передо мной корковый поднос и устанавливая сверху стакан.
Я нахмурился.
— Ничего волшебного в этом не вижу, — ответил я. — Та же самая занудная музыка, те же безликие посетители.
Чири кивнула.
— Деньги тоже всегда те же самые, но я же не выбрасываю их из-за этого.
Я обвел взглядом клуб. Трое моих приятелей: Жак, Саид Полу-Хадж и Махмуд — сидели за столом в переднем углу и играли в карты. Это было редкое явление, поскольку Полу-Хадж не особенно любил смотреть на танцовщиц, Жак был воинствующим гетеросексуалом и едва мог говорить с первами и сексобменами, а Махмуду — насколько я его знал — вообще было все равно. Вот поэтому они большую часть своего времени просиживали в кафе «Солас» или в патио «Карготье».
Я подошел к ним, дабы приветствовать их в моем скромном заведении.
— Как дела? — спросил я, пододвигая себе стул.
— Отлично, — сказал Махмуд.
— Скажи, — спросил Жак, рассматривая свои карты, — что там за шухер был у Френчи с этой девчонкой, Теони?
Я почесал голову.
— В смысле, когда она вскочила и начала вопить? Да просто клиент, которого она так обхаживала, преподнес ей подарочек, помнишь? Когда он ушел от Френчи, она открыла сверток и нашла там детский альбом. А в нем кучу очаровательных детских фотографий и нечто вроде дневника первых месяцев жизни ребенка. Оказалось, что тот тип — отец Теони. Его жена сбежала от него вместе с дочкой, когда той было восемь месяцев от роду. Ее отец потратил много времени и денег, чтобы найти девушку.