Марионетка для вампира
Шрифт:
его имя.
Так, что барон даже дернулся, а потом процедил сквозь зубы:
— Возьмите деньги, Вера!
— Не возьму! Я ничего не сделала, чтобы получить их. До свиданья, пан барон, на тот случай, если вы не выйдете проводить меня до дверей.
Милан вцепился в скатерть. Пан Драксний медленно, точно со скрипом, повернул ко мне голову:
— Возьмите конверт, пани Вера.
Я схватила его и смяла в кулаке на манер бантика. Барон уставился в пустую тарелку. Пан Драксний наконец опустил на стол кружку. Тоже пустую, тут и гадать нечего. Не сказав этим двоим больше ни слова, я бодрым
Эпизод 4.7
Собирать мне было нечего — рюкзак лежал собранным еще с моей невоплощенной в жизнь попытки к бегству. Чемодан не взять — не дотащу. Самой бы дотащиться! Если повезет, пан Ондржей привезет его через два дня. А нет так нет. Шмотки не стоят ни одного моего седого волоса, а они точно появятся, если я поддамся на очередную провокацию барона.
Застегнув куртку под самое горло и замотав на шее шарф, я заплела волосы в косу и спрятала под шапку. В окно смотреть не понадобилось — я слышала, как снежные комья стучали по карнизу. Ничего, русские люди в церковь в любую погоду ходили, а к свободе — еще дальше. Я прижала конверт гребнем, закинула за плечи рюкзак и повернулась к двери. Я точно ее закрывала, но сейчас она была открыта, и на пороге моей бывшей комнаты стоял барон. Выражение его лица понять было сложно. Впрочем, в нем что-либо понять вообще не представлялось возможным. Во всяком случае, человеку с твердой психикой. Хотя в твердости своей я уже немного сомневалась.
— Вера, — голос такой тихий, что пробирает до мурашек. — Вы читали мою записку?
— Нет, не читала. Она была в конверте? Я его не открывала. Вот он.
И я отступила от кровати, чтобы барон увидел и деньги, и гребень.
— Откройте, пожалуйста.
— Не буду, — ответила я тихо, но твердо.
— Пожалуйста, — повторил барон упрямо. — Неужели вам неинтересно, что я вам написал?
Как же мне осточертела его гадкая усмешка! Именно она обезображивает его лицо, а не шрамы!
— Совсем не интересно. Как не интересно и то, в какую сумму вы оценили мою работу.
— Вера…
Я не позволила ему говорить:
— Я не нуждаюсь в рекомендательных письмах! Они устарели, понимаете? Да вы вообще ничего не понимаете! — сорвалась я на крик, хотя так хотелось уйти спокойно. — Дайте мне уже уйти. Я давно не гуляла под снегом. Настоящим!
Барон не двинулся с места.
— Это не рекомендательное письмо. Не хотите денег, не берите. Но я не выпущу вас из комнаты, пока вы не прочитаете то, что я вам написал.
Я поняла, что так оно и будет, потому схватила конверт и вытащила вместе с пятидесятиевровой купюрой аккуратно сложенный листик. Запихнув банкноту к остальным деньгам, я бросила увесистый конверт к гребню и сжала листок между пальцев. Акварельная бумага. Оторвана по линейке. Так быстрее, чем резать ножницами, и ровнее. Барон писал записку в мастерской, когда принес туда платье. Карандашом, это я поняла, когда отвернула край листа и увидела свое имя, а дальше слова разбежались перед моими глазами, хотя были написаны буковка к буковке, с красивым наклоном и ровнехонько-ровнехонько, точно по линейке: "Вера,
Первым желанием было обернуться, но я поборола его и аккуратно засунула записку обратно в конверт. Игры закончились. Второй части Марлезонского балета не будет! Я медленно повернулась к барону. Губы стиснуты, но не закушены. Глаза пусть и прищурены, но он не моргает, как недавно в купальне.
— Милан, — я вложила в голос все спокойствие, которое во мне пока еще оставалось. — Вам не жена нужна, а хороший врач.
Надеюсь, барон понял, какого профиля — психиатр. Я вытащила из кармана перчатки и натянула на руки, чтобы Милан не вздумал сорвать с меня кольцо пана Ондржея. С него станется… А мне потом отвечать за чужой бриллиант!
— У меня есть пан Драксний. Другого доктора мне не надо.
Я не стала возражать и сделала шаг к барону, но он не отступил от двери. Тогда я громко и четко сказала "нет". Он сразу отошел к балясинам, а я вышла по стеночке, ступая осторожно, как по канату.
— А ваши вещи? — услышала я посланный мне в спину вопрос.
— Мне чемоданы не нужны, — ответила я, решив без нужды не называть ненавистное барону имя.
Если даже пан Ондржей не привезет мои вещи, я как-нибудь без них обойдусь. А барон явно чокнутый, если думает, что в снегопад через сугробы хрупкая девушка, пусть и из России, может допереть даже один чемодан!
— Вера, сегодня снегопад. Жуткий. Не уходите, — закончил барон уже у самого моего уха, и я обернулась, заблаговременно сделав очень длинный шаг, позволивший мне поднырнуть в дверной проем следующей двери. — Давайте поговорим. В библиотеке.
Хотя обсуждать нам было нечего, я не рискнула перечить барону. Однако, бросив взгляд на лестницу, сказала:
— Хорошо. Только вы спуститесь первым.
Барон согласно кивнул и пошел вниз. Господи, как в страшном кино… Но, увы, хэппи-энд пока под большим вопросом. Барон остановился у окна — только бы не оступиться под его взглядом! Но вот уже и последняя ступенька. И рука барона. Пришлось принять ее. На время, а сердце пусть оставляет себе навсегда.
В гостиной пахло табаком, но дыма не наблюдалось. Доктор Драксний дремал на диване. Барон шел впереди, что позволяло мне даже здесь дышать полной грудью.
— Прошу!
Милан открыл дверь и, пропустив меня в библиотеку, закрыл ее. Это меня не напугало — закрытые двери ему в помощь не нужны. Сейчас он скорее о чистоте воздуха печется и о романтике. Посреди библиотеки, подле кожаных диванов, на низком столике стояли две чашки с кофе и стеклянное блюдо с тостами. Барон, видимо, испугался, как бы по дороге я не умерла голодной смертью и не вернулась к нему привидением.
Я села. Молча. Не выказывая ни радости, ни грусти. Но моей прямой посадки хватило лишь на мгновение, потом я поняла, что рюкзак за моей спиной сейчас выглядит по-идиотски. Я стащила его с плеч и опустила на пол за подлокотник дивана. Барон сидел напротив, сводя и снова расцепляя пальцы.
— Вера, я болен. Я говорил уже вам об этом, — начал Милан без обиняков. — Я умру двадцать первого августа будущего года. Мне бы очень не хотелось, чтобы все это досталось государству или, не дай бог, Ондржею, как ближайшему наследнику.