Мария Федоровна

Кудрина Юлия Викторовна

Мы живем в данный момент более спокойно и свободно, постоянно надеясь на лучшее время и полагаясь на волю Господа и Его милосердие. Для меня было бы очень приятно, если бы Вы при случае написали мне и сообщили новости, как Вы живете. Долгое время я ничего не слышала из дому, а от своей сестры из Англии я не имею вестей с февраля месяца. Очень тяжело быть отрезанной ото всех и от всего мира. С сердечным приветом к Вам, Вашей дорогой супруге, заканчиваю письмо с надеждой скоро услышать Вас и также получить новости о Ф. Вяземском. Дагмар».

1 октября пришло сообщение, что германское правительство приняло условия, выдвинутые американским президентом Вильсоном. «Какое, наверное, сейчас ликование повсюду — и только

нам, я уверена, — никаких улучшений это не сулит».

Правительство Гертлинга вынуждено было 1 октября отправиться в отставку, и 3 октября в Германии был образован новый кабинет во главе с принцем Максом Баденским. 12 октября с согласия Верховного командования в ответной ноте США Макс Баденский заявил, что Германия примет все предварительные условия, которые ей будут предъявлены, и что новое правительство говорит от имени всего немецкого народа.

И в эти тревожные дни дочь Ольга сообщала матери, что хочет покинуть Крым и перебраться на Кавказ: она была беременна вторым ребенком. Стараясь быть спокойной и убедительной, императрица в беседе с дочерью заявила, что считает их решение об отъезде «безрассудным» и «эгоистичным». Посетив больного Куликовского, Мария Федоровна высказала и ему свое мнение, что уезжать сейчас на Кавказ, «где так опасно и все по-прежнему перевернуто с ног на голову», она считает крайне нецелесообразным. «Каждый день чувствую себя больной и надломленной», — записала императрица в дневнике. Она боролась со своим плохим самочувствием и меланхолией, которая все больше и больше овладевала ею. Она поняла, что не в состоянии остановить Ольгу и убедить ее и Куликовского отказаться от их решения.

Большую радость доставляло императрице общение с маленьким Тихоном, которого она очень полюбила. У него был веселый и легкий нрав.

На протяжении всех последующих недель Мария Федоровна пребывала в полном отчаянии. Она пыталась оправдать Ольгу и всю вину возлагала на Куликовского. Подробные дневниковые записи в эти дни показывают, как труден был для нее отъезд из Крыма любимой дочери. 16 октября она записала в дневнике: «В 9 1/2 была Ольга, я снова сказала, что нахожусь в отчаянии из-за того, что она меня покидает. Она это прекрасно понимает, но, разумеется, принимает его [Куликовского] сторону — о чем тут тогда говорить. <…> Мы втроем вышли в сад, и я снова постаралась дать ему понять, что они вполне могли бы повременить со своим решением, тем более что сейчас не лучший момент для отъезда. Он промолчал, и я увидела, что уже больше ничего сделать нельзя. Как же я разочарована в нем, ведь он считает себя настолько значительным и думает, что ему дозволено вести себя так своенравно и эгоистично и тем самым причинить мне страшное горе».

Между тем обстановка в Крыму осложнялась в связи с тем, что немецкие войска покидали полуостров. Немецкое командование предложило императрице помощь. «После моего отказа покинуть Крым немцы заявили, что останутся охранять нас до прихода союзников», — записала Мария Федоровна.

29 октября император Вильгельм отрекся от престола, а 31 октября Марию Федоровну посетил немецкий полковник Бертольд и сообщил ей, что получил приказ об уходе войск из Крыма. В тот же день императрица отправилась в Дюльбер к великому князю Николаю Николаевичу, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Однако князь, по словам Марии Федоровны, «отказался предпринимать какие-либо действия». В этом Мария Федоровна была с ним согласна. Великий князь Александр Михайлович попросил императрицу направить телеграмму в Англию о складывающейся ситуации в Крыму.

В конце октября с большими трудностями в Крым из Сибири возвратился капитан Павел Булыгин с сообщением об убийстве царя и его семьи. 3 ноября в Крыму был создан специальный отряд для охраны императрицы. Большая роль в его организации принадлежала капитану Павлу Булыгину. Для этого он посетил штаб белой армии в Екатеринодаре, где провел переговоры с генералами Драгомиловым и Лукомским об оказании необходимой

помощи людьми, деньгами и оружием. Вскоре последовало решение Деникина о предоставлении Булыгину возможности выбрать 15 офицеров и полковника. Помощь во всех других вопросах организации отряда возлагалась на генерала Лукомского. Отряд, который охранял дворец Дюльбер, где теперь проживал великий князь Николай Николаевич, насчитывал сначала 60 офицеров. Под охрану сводно-гвардейским эскадроном под руководством Гершельмана был взят также дворец Ореанда, а Ливадия охранялась сводно-гвардейской ротой полковника Крота.

В соответствии с решением Ясской конференции, состоявшейся 14–23 ноября в Яссах, в которой участвовали представители трех основных антибольшевистских политических сил: монархическо-помещичьи круги, центрально-кадетские и «Союз возрождения России», 26 ноября суда Средиземноморской эскадры держав Антанты подошли к Севастополю.

«Какая невероятная неожиданность, представь себе, у меня только что были английский флотский офицер и русский с письмом от английского адмирала из Константинополя, который сообщает, что твой дорогой Джорджи выслал Torp'edo boat [торпедный катер] a ma disposition [в мое распоряжение]! — писала императрица Мария Федоровна сестре в Лондон. — Я глубокотронута, но в настоящий момент полагаю, что нам нечего опасаться, только бы союзники пришли поскорееи вместе с нашими смогли бы сломить большевиков. Бог даст, так и будет. Германцы оставили нас позавчера, и с тех пор охрану несут наши офицеры, которые стоят в карауле, словно рядовые, что весьма красиво и трогательно». (Подчеркнуто Марией Федоровной.)

Краевое правительство Сулькевича заявило о сложении своих полномочий. К власти пришло коалиционное правительство, состоявшее из кадет, социалистов и татар. Союзников встречало краевое правительство в полном составе, а также военная, городская, земская, крымско-татарская, немецкая (от колонистов) делегации. Севастополь стал главной базой союзников. К началу 1919 года там сосредоточилось до пяти с половиной тысяч десантников, к концу марта их было уже до двадцати двух тысяч человек. Отдельные суда и некоторые небольшие отряды были размещены в Ялте, Феодосии, Керчи, Евпатории.

Оценивая обстановку в Крыму в связи с приходом туда английских и французских войск, княгиня Васильчикова в своих воспоминаниях отмечала: «Пока мы якобы находились под покровительством союзных флотов, их присутствие не оказывало ни малейшего действия на местных революционеров. Наша надежда на то, что союзная оккупация заменит германскую, совершенно не оправдалась. Опытным взглядом революционеры учли полную неспособность союзного флота подавить мятеж в чужой стране, уже не говоря о том, что быстрота, с которой французский флот поддался большевистской пропаганде, показала, что с этой стороны населению нечего было опасаться».

7 ноября Мария Федоровна приняла английского офицера, доставившего ей письмо от короля Англии Георга V. «Я сказала ему, что чрезвычайно тронута и благодарна, но попросила отнестись с пониманием к моим словам. Яобъяснила, что никакой опасности для меня здесь больше нет и что я никогда не смогу позволить себе бежать таким вот образом. Какая радость, какие приятные чувства охватили меня, ведь мы наконец-то встретились с союзниками!» В тот же день Мария Федоровна написала письмо любимой сестре Аликс, которая, как она поняла, была «зачинщицей» и «уговорила Джорджи (Георга V. — Ю. К.)сделать это». Императрица также составила текст благодарственной телеграммы английскому королю: «Только что виделась с командующим Тёрлом, тронута и благодарна за Ваше любезное приглашение. Всем привет». Написала она и Аликс: «Ура! В восторге от того, что, наконец, могу послать телеграмму. Такая радость увидеть одного из твоих капитанов и получить любезное приглашение. Надеюсь, что придут еще корабли открыто и скоро. Всем привет. Дагмар».