Мария, княгиня Ростовская
Шрифт:
— Тихо тут у вас… хорошо… — Мария вдохнула воздух, ещё хранивший медовый липовый запах. Евфросинья чуть улыбнулась.
— Тихо или хорошо?
— Сейчас тихо — это уже хорошо, — Мария оглядела двор, невероятно чистый и прибранный.
— Ну тогда лучше всего нынче на кладбище, — на этот раз сестра не улыбалась. — Вот там по-настоящему тихо.
Глаза Евфросиньи налились тоской.
— Не знаешь ты, Маришка, что под сим благолепием кроется. Не знаешь всей цены тиши этой. Как до сей поры рыдают сёстры ночами, воют жутко, мужей своих и детей погибших вспоминая…
— Знаю, Филя, как не знаю, — Мария тоже не улыбалась. — Сама порой ночами не сплю.
Настоятельница погладила сестру по руке.
— У тебя сыны вон какие, ради них живёшь ты, и тем боль свою утоляешь. А также ради народа ростовского.
Мария вдруг уткнулась сестре в плечо.
— Ох, Филя… Тяжко…
Евфросинья гладила и гладила Марию по спине.
— Бедная моя…
Мария вдруг рассмеялась сквозь слёзы.
— Типун тебе на язык, Филя! Покаместь ещё не очень. Вот как повадятся татары каждую зиму за данью, тогда да. Тогда точно в лаптях княгиня Ростовская ходить будет.
— Беспременно повадятся, Маришка, — «успокоила» сестру Евфросинья. — Так что выделю я тебе, пожалуй, пару лаптей из монастырского запаса, ну а там сама учись плести.
Мария изумлённо смотрела на сестру.
— Ай да мать-утешительница! Вот утешила!
И женщины разом рассмеялись.
— Филя, Филь… Ты чего, и вправду колдовской силой татар в воротах остановила, или болтают?
— А, ты вон про что… — Евфросинья смела со стола налетевший с лип мусор. — Не знаю я сама, как действо сие происходит, Мариша. С некоторых пор замечаю за собой — ежели не хочу, чтобы лихой человек в обитель вошёл, так он и не войдёт. Не может, и всё тут.
Мария помолчала.
— Это что же, ты и меня так остановить можешь? Покажи!
На лице Евфросиньи отразилось весёлое изумление.
— Ты разве лихой человек? Да всей твоей лихости токмо на баранов верховых и хватило!
Сёстры разом рассмеялись.
— Нет, Маришка, — вновь посерьёзнела Евфросинья. — Тебя я не смогу остановить, даже ежели ты меня ножом тупым пилить станешь. Люблю тебя потому что.
Помолчали.
— Что слышно от тато?
— Елена Романовна опять непраздная ходит, — улыбнулась Мария.
— Чего-то разошёлся батюшка наш, ты не находишь? — в глазах Евфросиньи всплыли озорные огоньки. — А может, так и надо…
— Трудно ему, Филя. Дань на Чернигов наложили тяжелейшую. Батый на него зол весьма.
Евфросинья вновь смела со стола сухой липовый цвет.
— Помнишь, как мы книжку с Фёдором Олексичем читали, про саламандр, в огне живущих? Так же нынче и батюшка наш. В огне пляшет, как та саламандра.
— Добро пожаловать в землю нашу, гости дорогие!
Король Бела Арпад поражал великолепием, особенно на фоне дорожных одеяний русичей. Да и кортеж встречающих был на сей раз весьма внушителен.
— Здрав будь, славный король Бела! — по-венгерски ответил князь Михаил: отчего не сделать приятное хозяину?
— Ждём
— Спасибо, легко. Лето…
Завязался лёгкий непринуждённый разговор. Князь и король говорили по-венгерски, Ростислав воспитанно молчал или отвечал на вопросы, обращённые к нему. А впереди уже расстилалась панорама трёх городов. Как и два года назад, всё утопало в зелени.
— Я гляжу, не так пострадала земля угорская от нашествия монголов, как иные. Проезжали мы немало сёл и городков… Вся южная Русь в руинах лежит, равно и Польша.
Король Бела грустно усмехнулся.
— Это зелень издали скрывает следы разрушений, причинённых монголами. Под сенью деревьев кроется страшная нищета, Михаил. Большинство жителей Обуды и Пешта живут в ямах, вырытых в земле, и не имеют пока возможности восстановить порушенные дома свои. Это те, кто жив остался. А живы остались меньше половины.
Бела Арпад помолчал.
— Ещё одно нашествие, и земля наша навеки придёт в запустение. Мне и сейчас снятся порой страшные сны, как будто не осталось на земле ни одного мадьяра, и только в Пусте пасутся табуны монгольских коней…
— Я понимаю тебя, король, — медленно кивнул Михаил, — я сам думаю о том же.
Ворота Буды, окованные свежими полосами железа, медленно разошлись, пропуская кортеж.
— Я вынужден извиниться за неприглядный вид моего замка, дорогие гости. Стройка в разгаре, и пока что удалось восстановить только оно крыло. Но часовня готова!
— И это главное! — улыбнулся Михаил, и они разом рассмеялись.
— А вот и мои женщины!
Королева и принцессы разом присели, встречая гостей на пороге. Принцесса Анна переглянулась с отцом, и Бела еле заметно кивнул.
— О, Ростислав, как прошло путешествие? — девушка легко и непринуждённо взяла Ростислава под руку. — Как поживают ваши огромные медведи? — принцесса говорила по-русски бегло, с очаровательным акцентом.
— Ха! Медведи? — на сей раз Ростислав отнюдь не стеснялся. — Мы теперь их бережём, медведей-то, они у нас теперь за главных кормильцев.
— О! Как это? — весело округлила глаза Анна.
— Да очень просто! Ловим, значит, медведя так — вбивается в дерево железный лом, обмазывают его мёдом… А на дереве кузнец сидит, ждёт. Медведь набредает на ловушку, ну и начинает, само собой, мёд облизывать с лома-то. Лижет, лижет, обсасывает, всё дальше и дальше… А как конец того лома из медведя позади покажется, тут-то кузнец быстро с дерева слазит и конец лома загибает, чтобы медведь не утёк…
— Ах-ха-ха! — захохотала принцесса. — Смешно… А дальше?
— А что дальше? Дальше отрезают ему лапу и отпускают. А как лапа отрастёт, снова ловят на лом. Так и медведи целы, и мяса вдоволь!
— Ой, не могу! — веселилась Анна. — А какую лапу ему отрезают, переднюю или заднюю?
— Переднюю нельзя, что ты! Медведь без передней лапы с голоду помрёт. Медведи же всю зиму лапу сосут и тем питаются…
Принцесса весело смеялась, цепко удерживая пальчиками руку жениха. Два года и так потеряны, хватит!