Мария — королева интриг
Шрифт:
В это самое мгновение в дверях показался секретарь с письмом на подносе.
— Послание Ее Величеству! — объявил он. — Королевская почта!
Его появление заставило двух соперниц умолкнуть. Анна Австрийская, прислушивавшаяся к спору, не зная, как его прекратить, поспешила ознакомиться с содержимым конверта, и ее озабоченное лицо прояснилось.
— Дамы, я думаю, здесь нечего добавить. Король, мой супруг, настоящим письмом сообщает мне, что, принимая во внимание заслуги герцога де Шевреза, он согласен с тем, чтобы герцогине были вновь возвращены ее обязанности и прерогативы.
Тон королевы подразумевал ответную тишину, но мадам де Монморанси была в такой ярости, что не обратила на это внимания.
— Ну,
И после самого чопорного реверанса фрейлина покинула апартаменты с поджатыми губами и высоко поднятой головой. Мария проводила ее насмешливо — довольным взглядом, после чего быстро развернулась на каблуках и подошла к королеве, перед которой горничные разложили платья темных расцветок с едва заметной вышивкой, самым веселым из всех цветов был темно-бордовый, который даже у епископа не вызвал бы интереса. В это же самое время донья Эстефания готовилась причесывать королеву. Мадам де Шеврез вмешалась:
— Что вы делаете? Где дама, ответственная за королевский туалет? Это она должна заботиться о прическе Ее Величества!
— Мадам де Верней больна, как обычно! — сказала мадам де Бельер.
— В таком случае я беру это на себя!
Сняв перчатки, Мария бросила их на кресло и заняла место позади Анны Австрийской, взяв гребень из рук дуэньи, которая фыркнула, как рассерженная кошка. Одновременно Мария окинула взглядом предложенные туалеты.
— Это что такое? — презрительно произнесла она. — Разве кто-то недавно умер?
— Королева потеряла плод, и король сейчас воюет… по крайней мере, таково мнение доньи Эстефании, — прошептала мадам де Шавиньи.
— Что за глупости! Король одерживает одну победу за другой, а плод не успел даже толком сформироваться! Уберите эти платья! Сейчас июль, черт возьми! Мне нужны легкие ткани, что-нибудь светлое!
Анна мягко запротестовала:
— Не слишком, моя милая! Я собираюсь после полудня совершить поездку к обители кармелиток в Шайо.
— Это вовсе не повод одеваться так же, как они! Впрочем, чтобы не слишком их шокировать, я предлагаю серое атласное платье с юбками и прорезями из белого атласа. И жемчуг. Много жемчуга! Его блеск усиливает блеск королевы. Ну же! Живее!
Атмосфера совершенно переменилась. Анна вновь улыбалась, радуясь возвращению подруги, дамы вокруг нее непринужденно болтали, в то время как ловкие пальцы Марии трудились над прической. Она быстро причесала свою госпожу по собственному вкусу, с помощью шпилек уложив массу светлых волос в низкий шиньон, унизанный жемчужинами, и оставив несколько легких локонов вокруг лица.
— Вы, наверное, о многом хотите мне рассказать, Мария? — заметила королева, глядя на себя в зеркало.
— Да, мадам! Но я предпочла бы сделать это наедине.
— У нас еще будет время! Я больше не хочу расставаться с вами и дам распоряжение приготовить ваши прежние апартаменты…
— Под самой крышей? — вырвалось у Марии, безо всякого удовольствия вспоминавшей жалкую клетушку, которую выделил ей после смерти де Люина Людовик XIII и в которой она произвела на свет свою младшую дочь.
— Нет. Те, прежние, прямо над этой спальней, и мы вновь откроем маленькую лестницу!
— Разве она закрыта?
Юная королева одарила свою вновь обретенную старшую фрейлину одной из своих редких лучезарных улыбок, способных открыть даже самые закрытые сердца.
— Это был путь дружбы, Мария. Я не могла допустить, чтобы им пользовалась другая дама.
Тронутая этими словами, Мария оставила флакон ароматического масла, которым она собиралась сбрызнуть уже готовую прическу, чтобы, опустившись на одно колено, припасть
— Благодарю вас, мадам, — прошептала она. — Надеюсь, мне представится случай доказать Вашему Величеству, что хоть у меня и немало недостатков, неблагодарность и черствость не входят в их число.
В тот же вечер в сопровождении Элен с невыразимым ощущением триумфа она стала хозяйкой элегантных апартаментов, где ранее обитали неумеренные фантазмы и мечты Леоноры Галигай!
Последующие недели были весьма приятными. Веселый кружок подруг вновь собрался возле королевы: Антуанетта де Верней, чудесным образом выздоровевшая после своего столь своевременного недомогания, вновь заняла свой пост, как и юная Анжелика де Верней, вторая виновница несчастного случая в Большом зале, которую в конце года должны были выдать замуж за сына герцога д'Эпернона. Особое место занимала Луиза де Конти, новая золовка Марии, самая взрослая из всей компании — она была лет на двадцать старше остальных, — но не менее обворожительная. От нее Мария узнала, что королева никогда не отказывалась от нее, что бы сама Мария об этом ни думала, и никогда не переставала просить короля, чтобы он вернул ей старшую фрейлину. Вести с мест сражений поступали вполне удовлетворительные. Старый маршал Ледигьер (ему минуло восемьдесят!) получил шпагу коннетабля, которую смерть отняла у Люина, и носил ее с несравненно большим блеском. Бассомпьер, полковник швейцарской гвардии, был теперь маршалом Франции, а де Шеврез — Главным сокольничим. Герцог де Роан, глава мятежников-протестантов, только что капитулировал, и мирный договор, свидетельствующий об окончании войны с гугенотами, должен был быть вскоре подписан в Монпелье. Королева-мать, устав гоняться за сыном безо всякой надежды догнать его, отправилась на воды в Пуг.
Наконец пришло письмо, которого Анна Австрийская втайне ожидала: Людовик XIII звал к себе свою жену и свой двор, назначив местом встречи Лион, где должно было состояться бракосочетание мадемуазель де Верней. Будучи проездом в Пуге, кортеж дам должен был захватить с собой и Марию Медичи.
Отъезд готовили в лихорадке. На дворе стоял ноябрь, приближалась зима, но все еще держалась ясная погода.
Привыкшая к мадридскому климату и ледяным ветрам Сьерры-Невады, королева не боялась долгой дороги в это не лучшее время года, тем более что значительную часть пути предстояло проделать по воде. Мария предвкушала тысячи удовольствий. Во-первых, она увидит своего супруга, чьего пыла ей уже начинало недоставать. Кроме того, ей не терпелось наконец вновь предстать перед королем, которого она любила когда-то и который так жестоко с ней обошелся.
Новость, полученная прямо накануне отъезда, была в этом смысле не слишком обнадеживающей. Старая Монморанси, как и обещала, направила жалобу государю и его Совету. Оба рубанули сплеча: мадам де Монморанси теряла свое место почетной фрейлины, а мадам де Шеврез — место старшей фрейлины, которое отныне упразднялось. Подобное соломоново решение никого не удовлетворило. В особенности королеву, которая в глубине души не питала ненавистных чувств к матери красавца Монморанси и которую вовсе не радовала перспектива постоянно общаться с новой почетной фрейлиной, суровой и несговорчивой мадам де Лануа. Тем не менее Анна поспешила хоть как-то утешить Марию: