Мария Медичи
Шрифт:
Выдав Шарлотту за Конде с приличным приданым в мае 1609 года, Генрих вынужден прибегать к немыслимым уловкам увидеть возлюбленную, потому что принц, несмотря на небольшой интерес к женщинам вообще и к своей жене в частности, совершенно не был склонен играть отведенную ему роль и ревниво следил за супругой. Королю приходится переодеваться в лакея, дровосека, бродягу, надевать маски. Шарлотта посылает венценосному воздыхателю записки, призывы о помощи, предлагает тайные свидания и даже свой портрет, что только разжигает страсть
Генрих IV вызывает Конде и упрекает, что того не видно при дворе. Когда Конде заговорил о недобрых намерениях короля и чести своего имени, тот саркастически напомнил ему об отце. Двор веселился, но в конце 1609 года принцу и принцессе все-таки пришлось появиться в Фонтенбло, потому что Мария Медичи была беременна, а по этикету принцы крови должны были сопровождать королеву во время всей беременности. Но пыл короля нисколько не утих, и принц вместе с женой отправляется назад в свои владения. Придворный поэт Малерб сначала воспевал радость государя в связи с возвращением его красавицы ко двору, теперь же ему пришлось изливать жалобы Генриха IV.
Выведенный из себя Конде заговорил о разводе, король ухватился за представившуюся возможность и приказал начать переговоры: впрочем, Шарлотта и сама просила об этом. Развязка оказалась неожиданной: 29 ноября принц увез свою жену в Испанские Нидерланды и попросил приюта у эрцгерцога Альбрехта и инфанты Изабеллы.
Король хочет перехватить их у границы, Шарлотта умоляет о помощи, Альбрехт советуется с Мадридом и получает указания предоставить убежище принцу, ставшему жертвой козней короля, направленных против его чести. Весной 1610 года Конде вступает в испанскую армию Ломбардии.
Теперь дело принимает политический оборот: первый принц крови готов поднять оружие против своего короля. Генрих IV попытался организовать похищение Шарлотты, но неудачно: узнав об этом, ревнивая Мария предупредила посла Испании в Париже, а тот, в свою очередь, — эрцгерцога.
Мрачные предсказания
Генрих IV не предпринимал никаких особых мер предосторожности, считая, что король принадлежит народу, и в том, что касалось его безопасности, полагался на Господа.
Конечно же, он понимал, что не умрет в собственной постели. Слишком многим мешал король Генрих. Даже обращенный в католичество, он вызывал недоверие у Испании, папы и всех тех, кому еще были дороги воспоминания о временах лиги. Апологеты тираноубийства оправдывали осуждение и смерть короля, подозревавшегося в неверности католичеству.
Сплошь и рядом появлялись сочинения и астрологические предсказания о смерти короля в 1610 году на пятьдесят девятом году жизни. В 1609 году испанский теолог Олива в книге, посвященной королю Испании Филиппу III, объявил, что в 1610 году Генрих IV умрет.
В общем, как пишет Мишле, «можно было спокойно предсказывать, что он будет убит. Каждый в это верил, так думал и действовал в соответствии с этим. По сути дела, предсказание отражало реальность, оно предлагало фанатикам идею
С 1603 года прекратились заговоры против жизни короля, однако в 1609 году смутные времена лиги, казалось, снова вернулись. Иезуиты призывают католиков к оружию и постоянно обвиняют короля в «сговоре» с протестантами. Яснее ясного, зреет новый заговор. Становится известно, что гонец от герцога д’Эпернона — Равальяк, заявил, будто убьет короля. Иезуит отец Алагон — племянник первого министра Испании — поклялся убить короля на охоте.
Генриху IV донесли обо всех приготовлениях. Несмотря на беззаботность, он принял-таки некоторые меры предосторожности и попросил Сюлли приготовить ему апартаменты в Арсенале. Мишле возмущался: «Государь, которого боялась вся Европа, дошел до того, что не спал у себя дома». Всегда очень веселый король все больше мрачнел. К тому же в феврале-марте 1610 года Мария Медичи несколько ночей подряд видела сон, что короля убивают двумя ударами ножа. Генрих ограничился отговоркой, что не стоит верить снам, но кожей чувствовал роковую неизбежность.
Он долго сопротивлялся неоднократным просьбам Марии короновать ее. Единственной выгодой отсюда было укрепление власти Марии Медичи в случае регентства, но даже мысль о регентстве была для короля невыносимой. Он считал, что, согласившись с вероятностью преждевременной смерти, собственноручно выроет себе могилу. Но неожиданно для всех король вдруг согласился на коронацию королевы и даже ускорил ее подготовку. Его отъезд в армию, назначенный на 19 мая, в любом случае заставлял передать гражданскую власть Марии, которая будет править страной в его отсутствие. Поэтому какая разница? Регентство из-за отъезда на войну или регентство в связи с кончиной… После нескольких переносов коронация Марии Медичи была назначена на 13 мая 1610 года.
Коронация Марии Медичи
Для Марии это был, вероятно, один из самых прекрасных дней в ее жизни. «Я хотела бы, чтобы ты присутствовал, — сказала она после смерти короля чрезвычайному послу Великого герцога Тосканского, — потому что это лучше всего могут делать во Франции. Как будто находишься в раю».
До последнего дня король сомневался. Он говорил Сюлли о предчувствиях, что коронация приведет к крови и трауру. Но во время церемонии в Сен-Дени он был странно весел. Можно было подумать, что король смотрит представление.
Торжественность обстановки несколько нарушили неприятные происшествия: перед началом церемонии разбилась плита, закрывавшая вход в королевскую усыпальницу, во время самой церемонии чуть было не упала корона, а в следующую ночь над окнами королевских апартаментов летала и ухала сова.
В эти предзнаменования король вложил и свою лепту. Во время церемонии он взял дофина на руки и сказал, показав присутствующим: «Господа, вот ваш король». Позже вспомнят, что семь или восемь раз он как бы между прочим назвал королеву «Мадам регентша».