Мария Склодовская-Кюри
Шрифт:
Учеба в гимназии, расположенной в Краковском предместье, приносит Мане немало огорчений: от строптивой и гордой юной полячки учителя требуют беспрекословного повиновения. Классная дама, мадемуазель Мейер, невысокая пухлая женщина с напряженным подозрительным взглядом, постоянно делает Мане замечания: то локоны не такие, то взгляд свысока. Но тут уж ничего не поделать – ведь Маня просто ростом выше классной дамы.
Страдают и другие девушки-полячки. Правда, есть и обожаемые ими учителя-соотечественники. Все гимназистки просто влюблены в математика
Но наконец все школьные беды позади, 12 июня 1883 года Мане Склодовской вручают золотую медаль – она оканчивает гимназию первой ученицей класса и лучшей выпускницей года. Ей было всего пятнадцать. К сожалению, о продолжении образования на родине не могло быть и речи. Но, прежде чем выбирать дорогу в жизни, ей предстоит целый год каникул в деревне! Девушке слишком много пришлось пережить – и теперь просто необходимо восстановить душевные силы.
Год она проводит в деревне – сначала у дяди, потом у других родственников. Маня забросила учебники, на природе оказалось столько упоительных занятий – рыбная ловля, речка, лес, прогулки со сверстниками. И в такой спокойной и беззаботной атмосфере девушка постепенно обретает душевное равновесие. Процитируем одно из писем, которые она пишет Касе Пшиборовской из деревни, расположенной недалеко от Варшавы:
«Могу тебе сказать, что кроме часового урока французского языка, который я даю маленькому мальчику, я ничего не делаю, буквально “ничего”, даже забросила начатую вышивку. У меня нет времени, занятого чем-нибудь определенным… Встаю я то в десять, то в четыре или пять (утра, конечно, а не вечера!). Ни одной серьезной книги не читаю, ничего, кроме глупых развлекательных романов. Несмотря на аттестат, удостоверяющий законченное образование и умственную зрелость, я чувствую себя невероятной дурой. Иногда я начинаю хохотать в одиночестве и нахожу искреннее удовлетворение в состоянии полнейшей глупости.
Мы целой бандой ходим гулять в лес, играем в серсо, в волан (я – очень плохо!), в кошки-мышки, в гусыню и развлекаемся другими, такими же детскими забавами. Здесь столько земляники, что на пять грошей можно купить вполне достаточное количество, чтобы наесться: полную глубокую тарелку с верхом. Увы, земляника уже кончилась. Боюсь только, что по возвращении домой мой аппетит не будет иметь границ и моя прожорливость возбудит беспокойство».
Она качается на качелях, раскачивается так высоко, «словно взлетает к самому небу»…
Несколько дней Маня проводит в Зволене. Там в это время гостит известный актер Катарбинский. Он становится душой компании: поет, декламирует стихи, разыгрывает шарады, угощает девушек крыжовником. А в день его отъезда ему сплели большущий венок из маков, полевой гвоздики и васильков. Наконец бричка с ним трогается, и тогда девушки бросают ему венок, крича что есть сил: «Да здравствует… Да здравствует пан Катарбинский!» Актер сразу надел венок на голову, а потом,
Вот еще одно письмо, написанное Маней Касе:
«Ах, как весело живут в Зволене! Там всегда большое общество, царят такая свобода, независимость и равенство, что ты вообразить себе не можешь!»
Этот год свободы подарил ей на всю жизнь любовь к природе, к деревенским просторам. У Склодовских немало родни, и благодаря этому Маня побывала в разных уголках Польши, открывая для себя красоту родной земли. В равнинном Зволене горизонт кажется таким далеким. У дяди Здзислава, живущего у границы с Галицией, – горные тропинки Карпат в зарослях черники; мелкие озера с чистой, как слеза, водой, удивительные хижины местных жителей. Все это ее восторгает. Невероятное удовольствие доставили Марии и прогулки по крутым горным тропам.
Дядя и брат вечерами играли на скрипке, в доме было много книг, альбомов, картин. Маня пишет сестре Броне о том, как участвовала в кулиге, которую устроили Луневские. Кулигой называют старинный польский обычай – в санях ездят от поместья к поместью с колокольчиками, горящими факелами и фонарями. Молодежь чаще всего в кулигу надевает праздничные народные костюмы: парни – широкие штаны в красные с белым полосы, которые заправляют в сапоги, широкие рубахи, подпоясывая их яркими кушаками, и фетровые шляпы с перьями. Девушки выбирают длинные яркие юбки, белые фартуки и короткие приталенные жакеты, расшитые шелком и гарусом. С ними всегда ездят и музыканты.
В каждом доме хозяева устраивают таким гостям приемы – танцы, угощение. Коронный танец, конечно, мазурка. Праздники такие обычно длятся по нескольку дней.
Вот как об этом пишет сама Мария:
«В прошлую субботу я насладилась прелестью карнавала и думаю, что мне никогда уже так не доведется развлекаться, ведь на обычных балах с их фраками и бальными нарядами нет ни такой увлекательности, ни такого безумного веселья. Мы с панной Бурцинской приехали довольно рано. Я заделалась парикмахершей и причесала всех девушек для кулиги очень красиво – честное слово! Дорогой произошло несколько неожиданных происшествий: потеряли, а потом нашли музыкантов, одни сани опрокинулись и т. д. Когда приехал староста, он объявил мне, что я выбрана “почетной девушкой” кулиги, и представил мне моего “почетного парня”, очень красивого и элегантного молодого человека из Кракова. Вся купля была с начала до конца сплошное восхищение. Последнюю мазурку мы танцевали в восемь утра уже при дневном свете. А какие красивые костюмы! Танцевали и чудесный оберек с фигурами; прими к сведению, что теперь я танцую оберек в совершенстве. Я столько танцевала, что, когда играли вальс, у меня были приглашения на несколько танцев вперед. Если мне случалось выйти на минуту в другую комнату, чтобы передохнуть, то кавалеры выстраивались у дверей, чтобы подождать и не проглядеть меня.
Конец ознакомительного фрагмента.