Мария Стюарт
Шрифт:
В течение пяти дней он продолжал отвечать, что срок побега близок, но вечером шестого дня, едва королева успела просчитать до пяти, огонь появился снова. Королева ухватилась за Мэри Сейтон: от радости и испуга она едва не лишилась чувств. Побег назначен на следующую ночь.
Королева повторила светом вопрос и получила тот же самый ответ; сомнений больше не было, все готово, и узницу вдруг охватил такой страх, что, если бы Мэри Сейтон вовремя не пододвинула стул, она упала бы в обморок; однако через несколько секунд она, как обычно, овладела собой и почувствовала себя сильной и решительной, как никогда.
До полуночи королева простояла у окна, не отрывая глаз от благословенного светоча;
31
«Море историй» – сборник беллетризованных хроник испанского писателя Фернана Переса Гусмана (ок. 1375/1378/1460), написанный в 1460 г. и опубликованный в 1512 г.
Проснулась Мэри оттого, что кто-то дотронулся до ее плеча: то была королева, уже успевшая встать.
– Ты только посмотри, душечка, какой дивный день посылает нам Господь. Природа словно ожила. О, до чего же я буду счастлива, ощутив себя свободной среди этих долин и гор! Нет, право, небеса на нашей стороне.
– А я, ваше величество, предпочла бы погоду похуже, – ответила Мэри Сейтон, – и ночь потемней. Поверьте, сегодня нам будет способствовать не свет, а мрак.
– Знаешь, – сказала королева, – мы проверим, действительно ли Бог за нас. Если погода останется такой же, что ж, тогда ты права, и он нас покинул, но если небо затянется тучами – знаешь, душенька, что это будет значить? Это будет явное свидетельство, что он покровительствует нам.
Мэри Сейтон с улыбкой кивнула в знак того, что она согласна с суеверными предположениями королевы, после чего та, будучи не в силах сидеть сложа руки, собрала оставшиеся у нее немногочисленные драгоценности и сложила их в шкатулку, подготовила к ночи черное платье, чтобы как можно меньше выделяться в темноте, наконец, покончив со всеми приготовлениями, уселась у окна, поглядывая то на озеро, то на, как всегда, безмолвный и словно необитаемый дом на Кинросском холме.
Настал час завтрака; королева была так счастлива, что встретила Уильяма Дугласа куда благожелательней, чем всегда, и, пока длилась трапеза, с трудом удерживала себя, чтобы не вскочить, но Уильям Дуглас удалился, похоже, так и не заметив ее возбуждения.
Едва он вышел, Мария кинулась к окну: ей хотелось вдохнуть свежего воздуха, а кроме того, ее взгляд манили широкие просторы, которые скоро откроются перед ней; она подумала, что, вырвавшись на свободу, никогда не войдет ни в один дворец, а будет скитаться среди этих просторов. Но вскоре радость куда-то испарилась, и она почувствовала, как у нее тревожно сжимается сердце. Она поделилась тревогой с Мэри Сейтон, и девушка успокоила ее, но скорей из чувства долга, чем от убежденности.
Как ни медленно ползли часы, но время все-таки шло; после полудня по лазурному небу проплыли несколько облаков, и королева радостно показала на них своей подруге по заточению; Мэри Сейтон захлопала в ладоши, нет, не потому, что исполнялось предчувствие Марии Стюарт – просто, чем темней будет ночь, тем легче осуществить побег. Пока узницы следили за облаками, настала пора обеда – целых полчаса скованности
Он вышел, и королева вновь бросилась к окну: час назад она видала несколько кудрявых облачков, а сейчас они затянули все небо, и оно уже было не лазоревым, а свинцовым. Итак, предчувствие королевы исполнилось. А дом на холме, еще видимый в сумерках, казался все таким же необитаемым.
Стало темно, и в домике, как обычно, загорелся огонь; королева поставила на окошке лампу, и огонь исчез. Мария напрасно ждала его появления, и это означало, что побег состоится ночью. Пробило восемь, потом девять, потом десять. В десять сменилась стража; Мария Стюарт слышала, как под ее окном прошел караул, как удалялись и затихали его шаги; примерно с полчаса было тихо, и вдруг трижды прокричала сова. То был сигнал, о котором говорил Джордж Дуглас, сигнал, что настал решающий миг.
Как всегда в подобных обстоятельствах, королева вмиг обрела силы; знаком велев Мэри Сейтон убрать решетку и привязать веревочную лестницу, сама она задула свет, прошла в спальню и в темноте на ощупь стала искать шкатулку с немногими оставшимися драгоценностями; когда же она вернулась, в комнате уже был Джордж Дуглас.
– Все идет прекрасно, ваше величество, – сказал он. – Ваши друзья ждут вас на берегу озера, Томас Уорден стоит на карауле у двери, и Бог послал нам темную ночь.
Королева молча протянула ему руку; Джордж преклонил колено и склонился к ней, но, когда коснулся губами, обнаружил, что рука Марии дрожит и холодна.
– Ваше величество, – умоляюще произнес он, – заклинаю вас, соберите все свое мужество, не позвольте, чтобы вами овладела слабость.
– Матерь Божия, заступница униженных, помоги нам, – прошептала королева.
– Лучше мысленно обратитесь к своим царственным предкам, – посоветовал ей Джордж. – Сейчас вам необходимо не христианское смирение, но сила и решительность королевы.
– О Дуглас! – с тоской воскликнула Мария. – Ворожей предсказал мне, что я умру насильственной смертью в тюрьме. Неужели настал час, когда исполнится это предсказание?
– Быть может, – ответил Дуглас. – Но лучше погибнуть королевой, чем жить в этом замке оклеветанной узницей.
– Вы правы, Джордж. Простите мне это чисто женское проявление слабодушия, – промолвила королева и после секундной паузы решительно произнесла: – Идемте!
Джордж подошел к окну, проверил, прочно ли привязана лестница, залез на подоконник и, держась одной рукой за прут решетки, протянул вторую королеве; она, столь же отважная, сколь недавно была боязлива, встала на табурет и уже поставила одну ногу на подоконник, как вдруг у подножья башни раздался крик:
– Кто идет?
Королева тотчас отпрянула – и инстинктивно, и потому что Джордж оттолкнул ее; сам же он свесился из окна, чтобы посмотреть, откуда исходит этот возглас, повторившийся второй и третий раз; дважды он оставался безответным, но после третьего ему ответил грохот и вспышка выстрела; тотчас же часовой на башне затрубил в рог, а другой зазвонил в колокол, и по всему замку послышались крики:
– К оружию! К оружию! Измена!
– Точно, измена! – воскликнул Джордж Дуглас, спрыгнув в комнату. – Презренный Уорден предал нас. Но не отчаивайтесь, ваше величество, – обратился он к недвижно застывшей, точно статуя, королеве, – что бы ни случилось, в замке у вас остается еще один друг, малыш Дуглас.