Марк Агриппа
Шрифт:
Агриппа выразил Тиберию благодарность взглядом. Политик, рассудительный и не склонный к поспешным действиям, практически направил буйного братца в правильное русло.
— Да, лучше по тихому. Такое… Лучше бы я сам не знал. Никому нельзя говорить. Агриппа, надеюсь это последние плохие новости? Мне нужно напиться вдрызг, иначе сойду с ума.
— Плохие последние. Уладим ещё семейные вопросы и напьёмся все вместе. Не думай, что меня всё это радует, Друз, мне старику ещё тяжелее. Значит сеейное. Все эти благоглупости Октавиана с усыновлениеми-переусыновлениями канули
Потом была пьянка, на которой пять генералов нарезались истинно по-солдатски, как после боя, в хлам.
Глава вторая
Антония Старшая находилась в смешанных чуствах. С одной стороны, вроде всё хорошо, её Луций не только не пострадал во врумя последних событий, но и возвысился, его кандидатуру в Великие Понтифики продавливает сам Агриппа, при полной поддержке Тиберия и Друза. Но с другой стороны, это был уже не её Луций, он замкнулся, стал от неё что-то скрывать. Первая мысль была тривиальна, завёл похотливый мерзавец любовницу, но нет, в этом он оказался чист. Тайна была другого уровня, это и пугало, и интриговало одновременно. Младшая сестрёнка, понимала не больше.
— Друз ничего не рассказывает.
Жаловалась Антония Младшая.
— Говорит это тайна, которую пока нельзя раскрывать. Даже мне, представляешь? Сказал, что Гай Випсаниан будет воспитываться у нас, а Луций у Тиберия, но почему, не объяснил. Всё это похоже на обмен заложниками. Но зачем?
— Это какой-то заговор, дорогая. Агриппа, Тиберий, твой, мой, Вар — эти точно. И Юлия…, ты заметила, какая она в последнее время счастливая? Аж светится.
— Заговор? Но против кого? Против Республики? Но почему тогда Агриппа отказался быть Августом? Ему ведь предлагали и даже упрашивали, а он отказался и настоял, чтобы этот титул совсем упразднили.
— Не знаю, милая. Заговор очевидно есть, но цели его пока не понятны. Против кого могут тайно сговариваться пять самых влиятельных людей Рима, причём в такой секретности, что даже мы с тобой ничегошеньки не знаем? Ходят все хмурые, будто их любимые легионы вот-вот взбунтуются, одна Юлия светится.
Юлию сёстры не любили, вряд-ли её радует что-то хорошее.
— Ты меня пугаешь. Я видела, что Друз чем-то встревожен, но он говорил про германцев, что их недооценили и на самом деле опасность куда серьёзнее. Думала, что всё из-за этого.
— Твой Друз бы этому только порадовался, чем больше врагов, тем больше у него будет побед и славы. А мой? Стал бы от меня скрывать какие-то военные секреты? Уверяю тебя, даже если бы они планировали резню в сенате, я бы знала. Дальше больше, его ведь перспектива стать Великим Понтификом очень не радует, я то это вижу. Вместо проклятой Африки, получит одну из лучших должностей в Риме, казалось бы прекрасно, об этом даже и не мечтали, а он не рад, видно, что заставили. Ты представляешь, моего солдатика, который Венеру от Юноны с трудом отличает, заставили стать Великим Понтификом. К чему-же они готовятся?
Младшая
— Ты хочешь сказать, что они готовят заговор против кого-то из богов?
— Предположи что-нибудь другое?
— Но зачем?
— Не знаю, не знаю, не знаю. Но заговор есть, и мы в нём участвуем, в качестве массовки. И наши дети, сестрёнка.
Дети это для матери аргумент. Но ведь и для отцов тоже. Те хоть и мрачные ходят, но явно не испуганные, скорее злые на что-то. Видимо не всё так страшно. Своего мужа Антония Младшая любила и доверяла ему.
— Мы должны их поддерживать, хоть нам и не доверяют. Если заговор есть, он должен победить.
Старшая вздохнула.
— Ты права. Ещё бы знать, на что они замахнулись.
— Узнаем. Им скоро станет стыдно нам не доверять.
Лектика опустилась на землю возле Виллы Клавдиев, и разговор пришлось прервать, Антония Младшая с сыном приехали.
— Тиберий, поцелуй тётю Антонию.
Антония любовалась сыном. Хороший мальчик, послушный и ласковый, никогда не капризничает. Наговаривают на него. Да, на остальных не похож, но не хуже, а лучше. Жалко его Агриппе оставлять, совсем и повидались коротко, но придётся.
— Пойдём сынок, нас папа ждёт.
Публий Вар оказался очень талантливым учёным, сегодня он доказал Силу Воды.
— … бахнуло как гром с небес, котёл разорвало и одним из кусков рабу пол башки снесло и стену пробило. Хорошо, что Тиберий предупредил беречься, никто не пострадал.
Агриппа постучал пальцами по лежащему на столе пергаменту со схематичным изображением парового двигателя.
— Значит, всё это и правда возможно, и корабли без гребцов, и повозки без волов?
— Несомненно. Раз сила есть, значит можно её использовать. Но мы от этого ещё очень далеки, механизмы слишком сложные, мы их уже представляем, но сделать пока не можем.
Глаза у Вара горели, трудности его совсем не пугали.
— Маленький Тиберий говорит, что начинать надо с другого. С силы ветра и течения реки, они послабже и механизмы там попроще. Представляешь, Агриппа, что это нам даст, река крутит мельницу, вместо волов? Без остановки работает, есть не просит, нужен будет управляющий и пара рабов, мешки оттаскивать. А молоть можно не только зерно. Вот.
Он извлёк из складок тоги невзрачный сероватый лист с неровными краями.
— Это бумага. Её можно делать даже из старых тряпок, основные расходы на помол. Мы можем делать её много и дёшево. Очень дёшево.
Агриппа повертел образец, бумага его не впечатлила. Вар это заметил.
— Это очень плохое качество, Принцепс. Хорошая бумага будет лучше папируса и в разы дешевле. Тиберий говорит, что со временем бумага станет настолько дёшева, что продавцы на рынке будут в неё рыбу заворачивать. И даже, извини, задницу ей подтирать.
Из-за дороговизны папируса, в широком ходу до сих пор были глиняные таблички, тяжёлые и неудобные в хранении. Бумага это хорошо. Малыш много раз про неё упоминал, но Агриппа не придавал значения, а Вар вон сразу ухватился, чутьё у него, талант.