Марк Аврелий
Шрифт:
Полтора века истории
По официальной римской хронологии, считавшейся от мифического основания Города Ромулом, Марк Аврелий родился 26 апреля 874 года. В нашем летоисчислении эта дата соответствует 121 году н. э. Чтобы точнее соотнести ее с течением римской истории, скажем, что это был сто сорок восьмой год Империи, основанной Августом: 16 января 27 года до н. э. Октавий, внучатый племянник Юлия Цезаря, взял себе новое имя и на дымящихся руинах Республики установил новый режим. Природа этого режима была неопределенной, конституции не существовало, но он казался вечным. Государство возглавляли уже пятнадцать Цезарей — вернее одиннадцать, если не считать эфемерных носителей этого титула, обладателями которого становились отныне все правители. Одни из них были лучше, другие хуже; иногда их власть раздувалась сверх всякой меры, иногда правители вели себя очень скромно. Пресеклись уже две династии: Юлиев-Клавдиев (от Августа до Нерона, 27 г. до н. э. — 68 г. н. э.) и Флавиев (Веспасиан и его сыновья —
В общем, фундамент у здания был солидный. Его архитектор Август оказался очень умелым; ему непрестанно воздавали хвалу. Наследники принимали его имя как залог благоденствия и зорко следили, чтобы поклонение ему не прекращалось повсеместно. Более того: только его имя они и почитали, делая все возможное, чтобы стереть из памяти людей или опорочить имя его непосредственного предшественника, в то время как сами вовсе не блистали добродетелями. В Риме не знали, что такое прогресс. Адриан был всем обязан Траяну и все делал наперекор ему. Но каков бы ни был по природе государь, будь он гениален, тщеславен или безумен, природа системы, налаженной Августом, пересиливала все — очевидно, потому, что была задумана в согласии с природой вещей. Поэтому надо вернуться к эпохе основания Империи: иначе нельзя понять политический, экономический и нравственный строй общества, при котором у сенатора Анния Вера III родился сын по имени Марк.
Когда умирала Республика (44–27 гг. до н. э.)
В результате убийства Цезаря, совершенного в Мартовские иды 44 года, образовалась пустота, заполнить которую преступникам было не под силу. Если Брут и Кассий думали восстановить Республику, уничтожив ее убийцу, то это были пустые мечты. Может быть, они хотели, чтобы не сбылась мечта Цезаря, но и это было неосуществимо. Никто никогда так и не смог сказать, что именно задумывал божественный Юлий и задумывал ли что-нибудь вообще. Понятно, что он хотел занять место, подобающее его необычайным способностям, а для этого надо было убрать старую элиту Города. Цезарь стал пожизненным диктатором, но собирался ли он, как подозревали, стать царем и основать монархию эллинистического типа со столицей в Риме или в Александрии?
Если он действительно вынашивал такие планы, то в глазах всякого истинного римлянина заслуживал смерти. После изгнания Тарквиниев все потомки Капитолийской волчицы инстинктивно ненавидели царей. Они были не против временного или даже пожизненного единовластия [7] , но не переносили мысли, что такая власть может быть наследственной, стать чьим-то личным достоянием. Мы никогда не узнаем, справедливо ли Цезарю вменяли эти намерения. Некоторые думают, что он и сам не понимал, куда шел. Как ни велик был его гений, время, чтобы Рим получил институты, соответствовавшие его новой всемирной роли, еще не пришло.
7
Во времена Республики мог быть назначен диктатор, но не более чем на шесть месяцев. Только со времен Суллы честолюбивые полководцы стали стремиться силой установить диктатуру на неопределенный срок. Правда, это вызывало гневный протест республиканцев. — Прим. науч. ред.
Но система кланов, соперничавших на Форуме, уже не подходила для потребностей завоеванного мира. Так можно было с грехом пополам управлять областями Италии вдоль Тибра, но дальними провинциями муниципальная администрация ни технически, ни морально править не могла. Время грабежа и эгоцентризма кончалось — надо было изобретать новые сбалансированные структуры, что еще не укладывалось в сознании. Помпей и Цезарь соревновались, кто больше совершит подвигов в дальних походах, покоряли миллионы квадратных километров ради расположения нескольких тысяч римских избирателей. Хотели они только одного: триумфа в Капитолии и избрания на государственную должность. Но при том они должны были управлять огромными территориями: от Африки до Испании и Галлии, от Атлантического океана до Черного моря и Ближнего Востока. Что они собирались делать, лихорадочно расширяя границы колониальной империи, никто так и не узнал, потому что они ушли из жизни раньше, чем это стало понятно.
В какой-то момент показалось, что их наследство перейдет к Марку Антонию, в чьих руках находилось завещание Цезаря. Но никто не принял в расчет незаметно появившегося в Риме провинциала Октавия [8] , внучатого племянника диктатора. Этот девятнадцатилетний юноша мог законно предъявить свои права как приемный сын, но рядом с великолепным помощником Цезаря он казался хрупким и невзрачным. Октавий же повел дело в высшей степени ловко; после десяти с лишним лет беспокойного, противоестественного, страшно циничного и бесчеловечного союза, благодаря которому соперники сдерживали друг друга, первым занял боевую позицию. Он выбрал себе Рим, Италию и Запад, Антоний поставил на Египет, Клеопатру и Восток: реальность против мечты, два стремления
8
Октавий, будущий Август, был сыном сенатора, хотя и незнатного рода. Провинциалом он не был. — Прим. науч. ред.
Основатель (27 г. до н. э. — 14 г. н. э.)
Завоевание Египта и овладение Востоком не вскружили голову Октавию. Он вернулся в Рим, чтобы установить законный порядок для объединившихся наконец-то частей необъятных владений Рима. Октавий замыслил изменить этот порядок, делая вид, что скрупулезно восстанавливает его. Его сдержанность, так непохожая на беспощадную жестокость при завоевании власти, была лишь простой осторожностью. Римляне и италийцы в любом случае желали, чтобы для великого дела общего примирения руки у него были развязаны. Пятнадцать лет гражданской войны разорили весь полуостров, семьи носили траур, частные состояния погибли.
Ради гражданского мира Октавий осторожно, ничего не нарушая, стал смещать центр тяжести власти. С помощью небольших перемен он присвоил себе все самые почетные и влиятельные старые должности. Он посадил в сенат новых сановников на место уничтоженных проскрипциями, но законы исходили от него. Впрочем, он был и принцепсом — первоприсутствующим в собрании сената. Консулы сохранили свои вековые атрибуты, но Октавий временно сам стал одним из консулов. Он оставил и институт народных трибунов, но ему были делегированы их неприкосновенность и право вето. Само собой, он сохранил «империй» над Италией и провинциями, в которых стояли войска, а потому получил и титул «императора войск», или просто императора. Наконец, он получил верховный понтификат, что сделало его главным лицом государственной религии. Осталось лишь констатировать его верховную власть, дав ему особый титул Августа — он предпочел его слишком устаревшему и скомпрометированному имени Ромула. Имя Август имеет религиозные коннотации (авгуры) и происходит от глагола augere— умножать, увеличивать. Так оно и было: Август все оставил на месте, но имел большую власть, чем любой другой, и обладал ни с кем не сравнимым почетом.
Деградация (14–98 гг. н. э.)
Республику никто не упразднял; законы утверждались сенатом и издавались от имени римского народа. Держа под контролем эту двусмысленную ситуацию, Август процарствовал еще сорок лет. Времени у него было достаточно, чтобы укрепить воздвигнутое им здание, сочетая мелкие хитрости с большим здравым смыслом. Граждане не жаловались, что больше не избирали власть, — взамен они получили мир и стали лучше жить. Но в самый день смерти Августа режим разладился: император не установил неоспоримой процедуры наследования, что ослабляло Империю. Он надеялся передать власть естественным наследникам, но судьба распорядилась иначе. Поневоле пришлось передать престол нелюбимому зятю Тиберию. Этот мрачный, уже пожилой аристократ [9] , возможно, предпочел бы олигархическое правление — республику благородного сословия. Но сенат был уже не тот, что раньше: он пал ниц перед Тиберием. Презиравший его Тиберий замкнулся в старческой мизантропии, а кончил отвратительнейшей тиранией.
9
Ему было 56 лет, когда он наследовал Августу. — Прим. науч. ред.
Государственный аппарат остался без контроля, а поскольку институтов, стоявших выше отдельных личностей, не существовало, стало вообще трудно что-либо менять. Как можно было помешать полоумным и ненормальным злоупотреблять властью, сдержать которых могла только она сама? Мы не будем здесь останавливаться на эксцентричных царствованиях Калигулы, Клавдия, Нерона — они и так хорошо известны и не улучшают в наших глазах образ Империи. Здравый смысл мог быть привнесен только извне. В конце концов он воплотился в начальнике восточных армий Веспасиане, в Тите. Но после них полоумный Домициан в последние годы своего царствования вновь привел в действие машину чистки сената. У сената были и свои недостатки. Хотя он часто обновлялся, в нем по-прежнему царили кастовость и консерватизм, но императоры, имевшие добрую волю, могли с ним ладить. Кроме того, там было много компетентных людей. Именно в сенате отыскали и выдающегося юриста Нерву на смену убитому Домициану. С воцарением этого либерала на время показалось, что Республика восстановлена и в правящем классе установилось согласие. Но Нерва был стар, а преторианцы хотели запугать его. Тогда он совершил еще один отчаянный поступок — из тех, совершать которые совершенно неожиданно способны лишь так называемые «переходные фигуры», старые и безобидные правители: Нерва объявил, что наследовать ему будет безупречный, популярный военачальник Траян. Вскоре он умер. Этот эпизод продолжался всего шестнадцать месяцев.