Марк Твен
Шрифт:
Роман Марка Твена «Приключения Тома Сойера» — не только поэзия детства, но и произведение, в котором подвергнуты критике «нормы» жизни буржуазной Америки. Твен не приемлет эти буржуазные жизненные стандарты, его герои рвутся из душного, замкнутого мира буржуазных установлений. Они ищут и находят иные ценности. Гек Финн отстаивает право на вольную и независимую жизнь, Том Сойер — на увлекательное и интересное дело. Книга Твена учит любви к человеку и уважению к его правам начиная с детских лет, любви к природе, познание которой служит источником высокой радости для человека.
В американской послевоенной жизни, где ажиотаж дельцов и спекулянтов достигал невиданных ранее размеров, где жажда внезапного обогащения сводила с ума десятки тысяч
«Том Сойер» — один из самых целостных и соразмеренных романов Твена. Небольшой по объему, он до предела насыщен событиями, драматическими ситуациями, душевными коллизиями и т. д. В построении романа отчетливо проступает принцип контраста. Сонной жизни ленивого городка противопоставлена кипучая, полная озорства, драматизма и приключений, живая жизнь Тома и Гека. Чинной скуке Сида, Мэри, благочестию Джима Холлиса, которому, по его словам, даже «корь была послана от бога», прилизанному «приличному» Альфреду Темплю, что ходит в галстуке и башмаках («это по пятницам-то!»), противопоставлена взъерошенная, но энергичная фигурка Тома — «души общества» и «заводилы».
Ценителю твеновского юмора навсегда запоминается превосходно написанная, вся сотканная из контрастов сцена мальчишеской драки между Томом Сойером и Альфредом Темплем. Это та высокая степень искусства, о которой Твен позже писал: «Юмор — великая вещь, спасительная прежде всего. Достаточно мгновенья — и наши заботы исчезают, раздражение и обиды улетучиваются и прекрасное состояние духа снова возвращается к нам» [259] . Сцена эта запечатлевается в сознании не только метким, юмористически-точным воспроизведением извечных мальчишеских стычек («- Хочешь, поколочу? — Ну-ка, попробуй! Где тебе! — Сказал, поколочу, значит могу. — А вот и не можешь. — Могу. — Не можешь! — Могу. — Не можешь!»), когда забияки мальчишки покрывают себя «пылью и славой», но и выражением ненависти Тома Сойера к «столичному» «франту-чужаку».
259
Mark Twain, Literary Essays, N. Y. 1899, p. 163.
Контраст, рожденный основным замыслом книги (протест Тома и Гека против тягот «цивилизации»), сказывается на конструкции фраз и отдельных сцен.
«…Дети втроем отправились в воскресную школу, которую Том ненавидел от всей души, а Сид и Мэри любили».
«…Душа тети Полли была простая и ясная как день, и поэтому она легко становилась жертвою шарлатанства. Она собирала все шарлатанские журналы и шарлатанские средства и со смертью в руках шествовала на бледном коне, выражаясь образно, а «ад следовал за нею».
«…Городские маменьки ненавидели и презирали Гекльберри Финна за то, что он был лентяй и озорник и не признавал никаких правил, а также за то, что их дети восхищались Геком и стремились к его обществу, хотя им это строго запрещалось, и жалели о том, что им не хватало смелости быть такими же, как он».
Контрастов в построении отдельных сцен великое множество: Сид разбил сахарницу, — а тетя Полли бьет Тома (ведь он признанный проказник); Бекки «предает» Тома, — а он ее спасает от порки; судья Тэчер проявляет «предусмотрительность» и забивает выход из пещеры, — а в пещере человек умирает голодной смертью. На драматическом контрасте построена одна из самых впечатляющих сцен романа, когда заблудившиеся в пещере дети, затерянные в темноте, находятся на грани полного отчаяния, и вдруг Том видит человеческую руку, несущую свет, а следовательно, и спасенье. Но в следующее мгновение, удерживая крик радости, мальчик с ужасом видит, что это рука врага — разоблаченного им убийцы; этот свет означал бы для Тома не жизнь, а смерть.
Повествовательная манера Твена богата разнообразием литературных
Твен показывает себя большим мастером комического портрета. Вот образ молодого ханжи и франта, возглавляющего воскресную школу:
«Директор был невзрачный человек лет тридцати пяти, с рыжеватой козлиной бородкой и коротко подстриженными рыжеватыми волосами, в жестком стоячем воротничке, верхний край которого подпирал ему уши, а острые углы выставлялись вперед, доходя до уголков рта. Из-за этого воротника, похожего на забор, он мог глядеть только прямо перед собою и поворачивался всем телом, когда надо было посмотреть вбок; подбородком учитель упирался в галстук, широкий, как банковый билет, с бахромой на концах; носки его ботинок были по моде сильно загнутых кверху, наподобие лыж…»
У Марка Твена не бывает сравнений украшения ради. Образ директора с воротничком-«забором» (a fence), галстуком as a bank note и носками ботинок like a sleight runners — не только характеристика человека тупого, ограниченного, самонадеянного и честолюбивого, но и характеристика духа воскресной школы, учреждения, где один мальчик из немцев вызубрил восемь или десять тысяч стихов из священного писания «и с тех пор сделался идиотом».
Речь героев романа имеет также характерную выразительность. Судья Тэчер, напоминающий ханжу Дильворти из «Позолоченного века», говорит медоточиво, важно, торжественно, плавно, мягко, являя собою воплощение «процветания» и «респектабельности». Гек Финн — короткими, рублеными, неправильными фразами, пересыпанными божбой, восклицаниями, проклятиями. Его речь взволнованна и неровна, как будто он с усилием продирается сквозь ненавистные «барьеры цивилизации».
В романе «Приключения Тома Сойера» ясно ощутимы элементы нового в творческом методе Твена-реалиста… Становятся богаче, сложнее и разнообразнее приемы индивидуализации характеристик героев, и это приводит к смягчению резких гротескных черт, присущих героям «Закаленных», «Позолоченного века» и ранних рассказов; исчезают характерные для раннего периода («Позолоченный век») публицистические отступления; вместо сухой описательности даются художественные картины, убеждающие читателя своей образностью и живостью; появляется уменье показать жизненные конфликты не только во внешних столкновениях, но и в передаче духовного состояния героя (Гек Финн); в художественную ткань романа органической составной частью входят картины природы — не как статический пейзаж, а как средство углубленного раскрытия идейного замысла (бунт Гека Финна против буржуазной «цивилизации»). Художественное мастерство Твена поднимается на новую, более высокую ступень.
«Принц и нищий» — произведение, по форме непохожее на все ранее написанное Марком Твеном. По жанру — это роман с крепко слаженным сюжетом, с ярким и сочным историческим колоритом. Но историческим романом это произведение назвать нельзя, оно скорее напоминает сказку-мудрую, занимательную, сатирическую. В «Принце и нищем» сильна памфлетная струя. Это обличительное произведение, но пафос обличения адресован не только прошлому — в нем явственно звучат нотки современности. Обилие метких, подчас поразительных наблюдений над человеческим сердцем придает ему психологическую окраску. Сохраняя общую юмористическую и даже сатирическую тональность в романе, Марк Твен немало в нем морализирует, что является новой черточкой его стиля по сравнению с предыдущим творчеством. Это отпор тем буржуазным критикам и тем слоям буржуазии (типа читателей журнала «Атлантический ежемесячник»), которые видели в юмористе шута публики. Марк Твен стремился показать, что, оставаясь юмористом, он является серьезным писателем, учителем жизни.