Марка страны Гонделупы (иллюстрации Клементьевой К.А.)
Шрифт:
– Теперь к Грише. Их класс на третьем этаже.
А Гриша их встретил совсем по-другому.
– Фу, до чего важные! – сказал он, с восхищением разглядывая мальчиков и особенно Петин портфель. – Ничего не скажешь: форменные первоклассники!
– Мы и есть первоклассники, – с важностью сказал Петя.
Хотя Гриша зазывал их к себе в класс и обещал познакомить со всеми учениками, мальчики наотрез отказались. Нет, им некогда, они спешат!
– А теперь? – снова спросил Петя, когда они расстались с Григорием. – К Андрюше?
Вовка кивнул, и приятели
Но туда им добраться так и не удалось.
Вдруг – а они-то думали, что большая перемена лишь началась! – зазвонил звонок.
– Что это? – бледнея, воскликнул Петя.
– Звонок! – закричал Вовка, и в совершенном смятении они кинулись вниз.
Какой ужас! Неужели они опоздают на урок и получат выговор от Клавдии Сергеевны?
Они ворвались в класс и, толкая друг друга, бросились к своей парте. И тут Петя почувствовал, что его новые ботинки скользят вперёд, а он несётся вслед за ботинками и никак не может удержаться на ногах. Со всего размаха он шлёпнулся на пол, ударившись глазом об угол парты. Вместе с ним шлёпнулся и портфель.
– Лопнул! – раздался чей-то отчаянный возглас.
Конечно, это относилось к портфелю, потому что Петя, несмотря на ужасную боль, был совершенно цел.
Но портфель действительно лопнул. Он лопнул по нижнему шву, и все тридцать тетрадей, все сто перьев «Пионер», все карандаши, все ручки, все резинки и даже знаменитый жёлтый пенал – всё разлетелось по классу.
Но в такой день, как сегодня, разве можно проливать слёзы о разорванном портфеле или из-за ушибленного глаза?
Когда после большой перемены Клавдия Сергеевна вошла в свой первый класс «А», она просто остолбенела на пороге: все парты до одной были пусты, но зато все её тридцать три ученика ползали по полу, старательно подбирая какие-то пёрышки, карандаши, резинки.
– Что случилось? – спросила она.
– Всё-таки лопнул! Мама сказала… Так и есть! – торжественно объявил Петя, поднимаясь с пола.
– Николаев! Петя! – ужаснулась Клавдия Сергеевна. – Что с твоим глазом? Кто тебя?
– Сам! – гордо ответил Петя.
– Какой синяк! – шептал Вовка, с завистью разглядывая Петин глаз.
По дороге домой синяк много раз менял цвета и оттенки. У дома он стал сиренево-розовым. И когда мама, открыв дверь, увидела своего Петю, с ней чуть обморок не сделался.
– Что с тобой? Что с тобой? Что с тобой? – только и могла она выговорить.
Петя показал на портфель:
– Всё-таки лопнул!
И, прищурив распухший глаз, с гордым самодовольством прибавил:
– Это я сам!
Вовку, который принёс в своем целом портфеле Петино имущество, терзала чёрная зависть: какой синяк! Ах, какой синяк! И везёт же этому Петьке…
Так закончился их первый школьный день.
Глава пятая
Рыженький мальчик
С каждым днем Пете всё больше и больше нравилось учиться в школе. Прежде он даже представить себе не мог, как
Например, тетради. Каждому первокласснику полагалось пять тетрадок. Не больше и не меньше, а именно пять. На каждой должно быть написано имя ученика, фамилия ученика, в каком он классе и даже в какой школе. Одним словом, полная биография.
Затем. При каждой тетради полагалась своя собственная промокашка. Розовая, или бежевая, или обыкновенная серенькая. Причем эта промокашка не просто лежала между листами тетради – она держалась на какой-нибудь цветной ленточке.
Уже через несколько дней после начала занятий Вова Чернопятко и Петя Николаев получили в классе общественную нагрузку. Они должны были вырезать из разноцветной бумаги кружки величиной с двухкопеечную монету. Этими кружками все ученики первого класса «А» приклеивали ленточки к промокашкам.
Теперь, если Петя находил где-нибудь дома ленточку от конфетной коробки, он брал её себе. Хорошенько слюнявил, разглаживал на карандаше и лишь тогда отдавал Вале Никодимовой, одной девочке из их класса. В первом классе «А» Валя считалась ответственной по ленточкам. И если кому-нибудь из учеников первого класса «А» нужно было приклеить к новой промокашке новую ленточку, следовало обращаться именно к Вале Никодимовой, и ни к кому другому. А за кружком для этой ленточки – к Вове Чернопятко или к Пете Николаеву, и тоже ни к кому другому.
А как интересно было на уроках! Скажем, на уроке письма. Особенно когда они стали писать не палочки, а самые настоящие буквы.
Во-первых, писать приходилось чернилами. И не простыми синими, какими пишут папа и мама, а тёмно-фиолетовыми.
Во-вторых, нужно было очень следить, чтобы с пера на тетрадь не шлёпались кляксы.
В-третьих, писать необходимо было не как-нибудь, а по косым линейкам и чтобы каждая буква стояла навытяжку, руки по швам.
И, наконец, самое главное – писать полагалось с нажимом.
Ого, этот нажим! Он делал прямо чудеса.
Взять хотя бы кружок. Без нажима – никакого вида. Кружок как кружок. Но стоило сделать хороший нажим на одной стороне этого кружка – и сразу получалась великолепнейшая буква «О»!
А на уроках чтения!
Петя и до школы умел читать. Он научился ещё в прошлом году и даже читал толстые книги, вроде «Острова сокровищ», где было очень много пиратов. Но в классе было совсем другое!
Подумать только, как мало на свете букв, а сколько из них можно составить слов.
Ма-ма. Ра-ма.
Па-па. Ла-па.
Лам-па… И ещё множество других.
На уроках арифметики Клавдия Сергеевна часто вызывала к доске.
От десяти отнять семь, сколько будет? Очень просто. В одну секунду можно сосчитать в уме: три!
Но какое же сравнение, когда это приходилось делать на доске! Мелок то и дело падал на пол. Поднимешь его, а пальцы становятся совершенно белыми, будто их специально окунали в зубной порошок. От пальцев и вся рубашка покрывалась меловыми разводами, и сразу можно было понять: человек отвечал у доски.