Маркиз должен жениться

Джеффрис Сабрина

— Я начинаю понимать, в чем проблема.

— Надеюсь, вы и мне объясните, ибо самая ничего не понимаю.

— Слуги в Англии не для того, чтобы помогать, а для того, чтобы делать.

— Что вы имеете в виду?

Оливер присел на стол.

— Когда вы убираете вашу постель, они думают, что вам не нравится, как это делают они. То же самое с камином и с чаем. Люди хотят служить вам, а если вы не пользуетесь их услугами, они считают, что вы недовольны.

—

Но это абсурд. Я всегда говорю им, что мне не требуется их помощь.

— Вот именно. Вы отнимаете у них цель в жизни. Это задевает их гордость.

Мария вспомнила беспокойную мину на лице Бетти.

— Никто не может иметь такой цели — быть слугой.

— В Англии это так. — Голос Оливера звучал мягко. — Американке трудно это понять, но английские слуги гордятся своей работой, гордятся семьей, которой служат, гордятся своим положением в этой семье. Если вы не даете им возможности выполнять свой долг, им кажется, что вы их не уважаете.

Щеки Марии вспыхнули.

— О Боже! Я хотела облегчить им жизнь. Прислуга вашей бабушки вернулась в Лондон, а дом такой огромный…

Оливер сел за стол.

— Я знаю, и все же позвольте им делать свою работу. Они ведь считают, что скоро вы станете их хозяйкой, и хотят угодить вам.

Мария сглотнула. Наконец-то они подступили к теме, которую она собиралась обсудить.

— Я хотела спросить вас: завтра на балу вы действительно хотите объявить о помолвке?

Оливер покачал головой:

— До этого не дойдет. Бабушка может терпеть мой блеф здесь, но она не станет продолжать войну на глазах у общества. Она слишком близко принимает к сердцу последствия этого для всей семьи. Я уверен, что, в конце концов, она отступится.

— А если не отступится? Если в свете станет известно о помолвке, то слухи могут дойти до Натана.

Лицо Оливера окаменело.

— Никаких слухов ни до кого не дойдет, потому что никакого объявления не будет.

— Надеюсь, вы правы.

В последнее время совесть все чаще беспокоила Марию, когда она думала о Натане. Она согласилась выйти за него замуж, дала ему слово, а значит, позволяя Оливеру встать на пути этого брака, она вела себя бесчестно.

— Мария, поверь мне, все будет хорошо.

Наступила неловкая пауза. Мария поднялась.

— Ну что ж, раз это все…

— Не уходи, — пробормотал Оливер и тоже поднялся на ноги.

Его взгляд словно приковал ее к месту, не было сил повернуться и уйти.

— Почему?

— В последнее время у нас почти не было возможности поговорить наедине. Ты все время занята с моими

братьями и сестрами. — В голосе Оливера слышался сдерживаемый гнев. — Присядь, пожалуйста. Давай поговорим.

Поговорим? Это так на него не похоже.

— Ну хорошо. — Она снова опустилась на стул. Странная перемена в его настроении заинтриговала Марию. — О чем вы хотите поговорить?

Оливер явно растерялся. Он, без сомнения, привык общаться с женщинами, которые действуют, а не разговаривают.

Мария заметила книгу у него на столе. Название ее позабавило.

— Вы читаете роман Минервы. Он вдруг покраснел.

— Надо узнать, что она там напридумала.

— Значит, это ваше первое путешествие в ее мир «готических ужасов»?

— Да. — Казалось, тема его смущает, а Марию она лишь раззадорила.

— Для начала вы сделали прекрасный выбор. «Озерный роман» — моя самая любимая книга. Оливер нахмурился.

— Почему? Потому что в той дуэли Роктон получает по заслугам?

Мария улыбнулась.

— Потому что Минерва оставляет его в живых. Обычно она расправляется со злодеем, причем самым ужасным образом.

— А вы ненавидите ужасы.

— Вовсе нет. Они мне нравятся. Странно, правда? Мне даже хотелось бы, чтобы было еще страшнее. — Оливер ответил ей недоуменным взглядом. Мария с усмешкой добавила: — Дома у меня есть несколько томов «Ньюгейтского календаря». Ну, не у меня, а у Фредди. Отцу не нравилось, что я так увлекаюсь убийствами и всякими ужасами.

— Я его понимаю. — Он откинулся в кресле и с любопытством посмотрел ей в лицо. — Раз вы любите ужасы, почему же вам понравилось, что Минерва не убила Роктона?

— Видите ли, некоторыми своими намеками она заставляет читателя задуматься, почему Роктон стал злодеем. А если он погибнет, мы этого никогда не узнаем.

Оливер не сводил с нее глаз.

— Может быть, он родился злодеем?

— Никто не рождается злодеем.

— Вот как? — Он насмешливо приподнял бровь. — Значит, мы все рождаемся хорошими.

— И это тоже не так. Мы рождаемся просто зверьками с животными потребностями и желаниями. Добрый пример родителей и учителей наставляет нас, учит сдерживать свои нужды ради более важных целей. Но мы сами решаем, следовать ли этим поучениям или потакать собственным слабостям и капризам.

— Для женщины, которой нравятся убийства и преступления, вы слишком высоконравственный философ.

— Я хочу понимать, почему происходят какие-то события. Почему люди ведут себя так, а не иначе.