Марко Поло. От Венеции до Ксанаду
Шрифт:
Все это время Ахмад собирал силы. В 1270 году Хубилай назначил его управляющим политическими делами в новом совете, распоряжавшемся государственными финансами, — в противовес резкой оппозиции уважаемых монголов и китайцев, в том числе пользовавшемуся большим почетом ученому и чиновнику Чухену. Ахмад снова оказался в выигрыше и, укрепившись на новом посту, начал искусно играть на разногласиях между противниками. Когда ему вновь угрожало дознание и побои, он спихнул вину на подчиненного чиновника, который и стал козлом отпущения.
Приобретя столь большое влияние, он теперь руководил разросшимся домашним хозяйством из четырех жен и сорока любовниц, не затмевавшим ханского
Ко времени первого появления Марко Поло при монгольском дворе казалось, что все элементы финансового контроля Ахмада и военных действий Хубилая взаимодействовали безупречно.
В январе 1275 года монгольское войско совершило рейд по реке Янцзы и обратило в бегство остатки армии династии Сун. Хубилай-хан, его «мозговой трест» из китайских ученых и Ахмад регулярно встречались и обсуждали, как увеличить благосостояние империи за счет присоединенных к ней земель. Вопрос решался введением новой валюты. Ахмад, искусный спорщик, отстаивал замену бумажной валюты Сун бумажными деньгами, недавно введенными династией Юань. Китайские советники возражали, что монгольский военачальник Баян только что пообещал жителям завоеванных провинций сохранить обращение бумажных денег Сун. Они доказывали, что неисполнение обещания подорвет доверие к монголам. Но между китайскими мудрецами не было согласия относительно желательного образа действий, и Ахмад, используя их разногласия, победил в споре. Захваченные территории Сун заполонила юаньская валюта, а в довершение Ахмад установил грабительский обменный курс: пятьдесят к одному в пользу валюты Юань. Этим ударом он подорвал китайскую экономику.
Одержав победу над китайскими советниками Хубилая, Ахмад интригами подрывал их влияние при дворе. Он покончил с давней монгольской традицией свободной торговли и местных налогов, заменив их обременительными централизованными налогами. Он заменял китайских чиновников, к которым питал страх и недоверие, мусульманами. Он перехватил бразды правления у Хубилай-хана, полагавшегося в делах управления государством на искусных иноземцев. Ахмад соблазнял Хубилай-хана простотой нового пути: передоверить ему весь надзор за государственной бюрократией. Он потакал слабости Хубилай-хана к роскоши, поставляя ему все, чего тот мог пожелать, и любыми средствами подавлял недовольство. Впрочем, политика найма иностранцев оказывалась выгодна не только Ахмаду: Поло также были обязаны этой практике своим положением, не говоря уже о головокружительной карьере Марко.
Ахмад собирал силы, а при дворе кружили слухи, что он замахивается на большее. Ахмад повсюду находил врагов и умел разделаться со всеми. Марко, не слишком преувеличивая, утверждает, что «когда он (Ахмад) желал предать кого-либо, кого он ненавидел, смерти, будь то справедливо или несправедливо, он шел к хану и говорил ему: «Такой-то заслуживает смерти, потому что оскорбил ваше величество тем-то и тем-то». Тогда хан говорил: «Делай с ним, что хочешь». И того человека немедленно предавали смерти».
В действительности Ахмад действовал более тонко. Например, когда монгольский военачальник Баян с победой возвращался домой, местные чиновники пытались вручить ему нефритовую пряжку в память о триумфе. Баян благородным и бескорыстным жестом отверг дар, сказав, что ничего не возьмет от Сун лично для себя.
Ахмад, выказав удивительную способность переворачивать все с ног на голову, обвинил заслуженного военачальника в краже драгоценной нефритовой
Еще более беспощаден был Ахмад к другим обвинителям. Цуй Пин, китайский вождь антиахмадовской группировки, жаловался, что Ахмад без нужды учреждает новые правительственные службы, чтобы предоставлять многочисленным родственникам выгодные и влиятельные посты, хотя и клянется, что не виновен в непотизме. Цуй Пин на время возобладал и вычеркнул родственников Ахмада — вплоть до его сына Хусейна — из списков государственных служащих. Однако Ахмад сумел затеять расследование против Цуй Пина. Дознаватели пришли к выводу, что Цуй Пин и еще двое заговорщиков похищали государственное зерно и чеканили недозволенные бронзовые печати для утверждения собственной власти. В 1280 году их признали виновными: все трое были казнены.
К тому времени Хусейн уже вернулся на прежний пост, сам учреждал новые бюрократические конторы и удвоил налоги в богатой области Кинсая. Налоги якобы шли на финансирование военных кампаний в Бирме, Японии и на Яве. В то же время он отвергал обвинения в жадности и бездействии, обвиняя местных чиновников в подложных отчетах и прямом расхищении зерновых запасов.
Вопреки всем усилиям противников, Ахмад пользовался полным доверием простодушного Хубилай-хана, который всегда больше интересовался славными военными победами и чувственными удовольствиями, чем докучливыми финансовыми и административными делами.
После смерти Баяна пресловутая нефритовая чаша объявилась, доказав его невиновность. Прозревший Хубилай-хан понял, как близок был Ахмад, при невольном сообщничестве самого хана, к полному сокрушению Баяна. Однако Хубилай-хан не предпринял никаких действий к ограничению установленного Ахмадом политического террора.
Второй сын и наследник Хубилай-хана, Чен-чин, напротив, страстно ненавидел Ахмада. Из всех своих противников Ахмад боялся только Чен-чина, которому не грозили подстроенные обвинения. Тот часто вмешивался в финансовые дела мусульманина. Чен-чин выступал не только от себя, но и от лица китайских ученых и придворных, собравшихся вокруг хана; он постепенно китаизировался, говорил по-китайски и носил традиционную китайскую одежду. Одним из ближайших его помощников был Цуй Пин, которого погубил Ахмад. Чен-чин даже посылал чиновников, чтобы предотвратить его казнь, но те опоздали. Теперь он мечтал о кровавой мести.
Несмотря на усвоенную им китайскую культуру, Чен-чин оставался верным своим монгольским корням. Во время одной стычки он нанес Ахмаду такой удар, что министр в течение недели не мог ни открыть рта, ни говорить. Когда Хубилай-хан спросил, как случилась с Ахмадом такая беда, мусульманин не осмелился указать на сына хана и солгал, что упал с лошади.
В другой раз Чен-чин набросился на Ахмада в присутствии хана, который, на удивление всем, игнорировал скандал.
Теперь Ахмад опасался уже за свою жизнь. Чтобы защититься от гнева Чен-чина, он обратился к Хубилай-хану с просьбой учредить высший суд справедливости, в надежде на его защиту. Однако Хубилай ответил отказом, поскольку такая служба дублировала бы уже существовавшую.