Маркус Вольф

Млечин Леонид Михайлович

Он был спокойным и уверенным в себе человеком, что приятно отличало стиль его работы от «суетливости и важничанья» Мильке и «жесткого и обезличенного» стиля Ульбрихта. Он принимал Вольфа раз в неделю. Но ему интереснее было обсуждать тонкости перевода собрания сочинений Ленина на немецкий язык. Он презирал раболепство Мильке.

«Мильке был служакой, который всегда ориентировался на хозяина, — рассказывал Вольф. — Цайссер едко сказал мне, что Мильке так растворяется в тени своего дражайшего шефа Вальтера Ульбрихта, что невозможно различить даже кончиков его собственных сапог. Густав Сцинда, тоже воевавший в Испании, — он недолго пробыл моим начальником

в разведке — рассказывал, что Мильке всегда представал перед начальством тщательно начищенным и подтянутым. Отличался аккуратным исполнением приказов и прислужничеством в сочетании с наушничеством».

Цайссер не скрывал неприязни и к Ульбрихту. Собственно говоря, генсека не любили, пожалуй, все эмигранты, считали «бессердечным и бесчувственным». Его авторитарность раздражала даже Пика и Аккермана. Но Вольф не позволял себе критиковать генерального секретаря.

Накануне Пасхи 1953 года в хозяйстве Маркуса Вольфа случилась большая неприятность. Бежал на Запад сотрудник разведки Готхольд Краус. Он выдал всех, кого знал. В Восточном Берлине создали комиссию под руководством статс-секретаря Мильке для проверки личного состава. В ведомстве Вольфа устроили чистку. Для конспирации различные подразделения разместили в разных зданиях, чтобы разведчики не знали друг друга, — предосторожность на случай нового провала.

Эрих Мильке был тогда статс-секретарем, то есть заместителем министра госбезопасности. Он строил планы создания собственной разведслужбы. Управление разведки Вольфа считал конкурирующей фирмой. Но в тот момент он поделать ничего не мог. По должности они были равны.

В Испании Эрих Мильке служил адъютантом Вильгельма Цайссера. Занимался проверкой благонадежности бойцов интербригад, а также борьбой с анархистами и сторонниками Троцкого, которые тоже воевали против Франко.

Когда войска Франко взяли верх над республиканцами, интернациональные бригады покинули Испанию. Мильке интернировали в Бельгию. Когда в мае 1940 года Германия нанесла удар на Западе, интернированных перевели во Францию. Там он оставался и во время немецкой оккупации. Это самая темная страница в биографии министра госбезопасности. Он рассказывал, что валил лес и некоторое время под чужим именем работал в «организации Тодта», это военно-строительная корпорация, созданная в нацистской Германии для работ оборонного значения.

После разгрома Германии Мильке попал в американский лагерь для военнопленных. Но его быстро отпустили. В июне 1945 года он уже был в Берлине и написал письмо Антону Аккерману — напомнил о себе. Несмотря на молодость, Эрих Мильке уже был человеком с именем. Вальтер Ульбрихт распорядился использовать его на полицейской работе. В 1946-м Мильке стал заместителем начальника управления внутренних дел в советском секторе Берлина.

Шестнадцатого августа 1947 года приказом главы Советской военной администрации в Германии внутри народной полиции образовали так называемый «пятый комиссариат» (К-5). Это было первое ведомство госбезопасности, хотя Союзная контрольная комиссия запретила возрождать политическую полицию. Начальником сделали Вильгельма Цайссера, его заместителем — Мильке. Пятый комиссариат преобразовали в Главное управление защиты народного хозяйства при Министерстве внутренних дел.

А на встрече со Сталиным в декабре 1948 года в Москве Вильгельм Пик и Вальтер Ульбрихт попросили разрешения создать самостоятельные органы государственной безопасности.

Сталин одобрил инициативу. Присутствовавший на беседе Владимир Семенов осторожно заметил:

— Имеются

возражения со стороны товарища Абакумова.

Генерал-полковник Виктор Абакумов после войны возглавил Министерство государственной безопасности. Сталин пренебрежительно отмахнулся:

— Не дело Абакумова решать такой вопрос. Можно создать органы госбезопасности в рамках немецкой уголовной полиции.

Поинтересовался у гостей:

— Надежные ли люди подобраны?

Вальтер Ульбрихт заверил вождя:

— Надежные.

Двадцать восьмого декабря 1948 года в постановлении Политбюро ЦК ВКП(б) записали: «Поручить МГБ СССР (т. Абакумову) и Советской военной администрации в Германии (т. Соколовскому) представить в ЦК к 10 января 1949 г. предложения о создании в рамках немецкой уголовной полиции органов государственной безопасности».

Второго апреля 1949 года Абакумов доложил вождю, как в ГДР исполняют его указание: «Во всех уездах, где организуются немецкие органы госбезопасности, также создаются и уездные отделы МГБ. На аппарат Уполномоченного МГБ и оперативные сектора теперь ложится работа по руководству и контролю над немецкими органами безопасности».

Восьмого февраля 1950 года, через четыре месяца после создания ГДР, на заседании Народной палаты министр внутренних дел Карл Штайнхоф предложил создать отдельное ведомство госбезопасности:

— Это необходимо, потому что в последнее время участились случаи нападений на советских солдат, проходящих службу в ГДР. Шпионы, диверсанты и саботажники всё заметнее. Для защиты социалистической родины необходима сильная структура, способная бороться не только с внутренним врагом, но и с происками империалистических спецслужб.

Народная палата приняла закон о преобразовании Главного управления по защите народного хозяйства в Министерство государственной безопасности. 24 февраля свою подпись поставил президент Вильгельм Пик. Вильгельм Цайссер стал министром. Эрих Мильке — его заместителем, в том же 1950 году его ввели в состав ЦК партии.

Поначалу Мильке сам вел допросы. Следственный изолятор МГБ разместили в берлинском районе Хоэншёнхаузен. Узников доставляли в фургонах с надписью «Хлеб», «Молоко» или «Живая рыба».

Межзональную границу давно закрыли, и людей, как правило, сажали за попытку бежать в Западную Германию. Методы были те же, что и в НКВД: заключенных избивали, лишали сна, держали в крохотных камерах без окон. В следственной тюрьме половина камер была без света. Узники сидели там месяцами, годами, теряли чувство времени. Им сознательно давали мало воды и кормили пересоленной пищей, чтобы они страдали от жажды. В маленьких камерах держали по шесть-семь человек. Бывшие заключенные рассказывали, что ночью, когда одному нужно было повернуться на другой бок, поворачиваться приходилось всем вместе.

Допросы проводились ночью, узникам не давали спать. Арестованного приводили в состояние полной беспомощности, пока, как говорил один из бывших заключенных, «тебе не станет совершенно безразличной твоя жизнь и тебе не будет на всё наплевать». Требовали признания. Если арестован, значит, виновен. Люди ломались и сознавались во всём, что от них требовали следователи МГБ.

Поначалу советские и немецкие офицеры госбезопасности работали рука об руку. Потом остались только немцы. Служили здесь бывшие солдаты вермахта, которые прошли через советские лагеря и антифашистские курсы. Они отправились на Восточный фронт фанатичными национал-социалистами, а вернулись после войны фанатичными коммунистами.