Марргаст. Первое семя тьмы
Шрифт:
– Бесполезная проверка. Словно эта ваша Тьма не сумеет найти иной способ… – Я запнулся, осознав всю глубину своей глупости. Тоже мне жулик, взял и проглядел очевидное!
– Но ведь можно было обойтись без жертв. Почему вы не вмешались сразу, как стало ясно, что испытание
И снова умолк, ощутив тяжелый взгляд великана.
– Понимаешь, младший брат, – сказал он внушительно и тихо, крайне тихо для его комплекции. – У нас нехватка рук, помнишь? Тут я не солгал. Вот только те, кого легко умертвить после всех пройденных задачек и испытаний, нам, вроде как, тоже ни к чему.
Неприятный холодок скользнул вдоль позвоночника, зарываясь глубоко под кожу.
– Ясно, старший. Я понял.
Да. Понял.
Для вас, безызвестных героев, веками сражающихся с Тьмой, наивность была грехом пострашнее, чем гибкость души.
Не гибкость приводила к поражению в многовековой войне. И не из-за нее лучшие из лучших бросали все, разочаровавшись в привитых идеалах и заветах. Смаг должен уметь видеть врага. Видеть в себе, видеть в друзьях и любимых. Ему нельзя отворачиваться, какой бы двойственной не казалась Истина.
Я действительно понимал, что хотел донести до нас Симеон.
Но принять его науку не мог. Пускай рароги, считавшие, что одна жизнь ничто пред будущими победами и сохранностью Славии, никогда не увидят свободы. И что с того? Они все равно оказались лучше, чем те, кто слепо верил вашим сказкам о справедливости.
… Разумеется, я не сказал ничего из этого
***
Мы разошлись по комнатам. Спустя несколько часов бесцельного лежания на кровати, я официально вступил в титул смага.
Вышло красиво. Традиция обязывала старшее поколение расстараться вовсю. На еду и украшения не пожалели денег; правда, развлекаться могли только новички, а наставники лишь снисходительно нас подбадривали. Обеденный зал украсили цветами, которые специально вырастили лешие. Несколько смагов негромко затянули мотив древней баллады.
Принесли вкуснейшие яства. Хоть и с трудом, но мы осилили все, каждое из выставленных на столах блюд: и рябчиков, и пироги с малиной, и пироги с вишней, и длиннорылого осетра с вспоротым брюхом, нутро которого набили хлебом и яблоками. Икру в серебряной рыбине, квас и медовуху. Когда-то мы с Селио за такой пир готовы были душу продать. Но что теперь тосковать о минувших днях?
После окончания трапезы молодых смагов заставили произнести Клятву. Мы стояли перед остальными братьями, белые от напряжения, раненые, усталые и громко скандировали вызубренные наизусть слова. Обещали хранить верность Братству, отринуть былую жизнь и никогда не раскрывать непосвященным тайн невидимой стороны.
Потом настало время клеймления. Длинной металлической иглой, обмакнутой в баночку с чернилами, на шею смага наносилась извилистая «Азес», первая из букв алфавита. В комнате, светлой от тысяч заточенных в банки светлячков, седая мастерица работала четко и быстро.
Конец ознакомительного фрагмента.