Марш 30-го года
Шрифт:
Потом так же машинально он опустился на свою кровать, не отрываясь взглядом от Степана, и вдруг серьезно заговорил:
– Ну, хорошо, провоевались, это верно. А что ты дальше будешь делать, товарищ Степан пехоты?
– У меня делов много, - важно ответил Степан и фертом поставил руку на колено.
Капитан покорно подчинился этому важному действию и даже подскочил на кровати, придвигаясь ближе к Степану.
– Много? Какие же такие дела?
– Первое дело: Керенского выгнать.
– Это ты будешь?
–
– Керенского выгонять?
– В общем - я.
– А дальше?
– А дальше: вся власть Советам!
– Вот как? Советам рабочих, крестьянских и солдатских депутатов? Так, что ли?
– Угадал! С одного раза угадал!
Степан пришел в восторг и захохотал громко. Засмеялся и капитан. Давно уже, улыбаясь, следил за разговором Алеша.
– Значит, моих депутатов там нет?
– спросил капитан.
Степан как будто впервые обратил внимание на это занимательное обстоятельство. Он сочувственно посмотрел на капитана и даже головой покачал:
– Смотри ты! А выходит: твоих действительно нет. Как же ты теперь будешь?
Капитан не то иронически, не то печально поник головой и пробурчал негромко:
– Вот и вопрос: как я буду?
Он поднял припухшие, воспаленные глаза и сказал:
– Может, ты скажешь, как я буду.
Алеша перестал улыбаться, в его глазах появилось выражение прищуренного детского сочувствия. Степан отнесся к вопросу серьезно, внимательно, как доктор. Он отбросил в сторону тон напыщенной шутки и спросил просто:
– Ты того... богатый?
В глазах капитана блеснула надежда. Он с удовлетворенной готовностью ответил:
– Я... вот... весь здесь.
– Это легче. Это, как же... значит, совсем ничего нет?
– Ничего.
– А... того... делать что-нибудь умеешь?
– Работать?
– Ну, делать работать, тебе не все равно?
– Не умею, - ответил капитан грустно.
Степан возмутился:
– Как это так говоришь: не умею. Грамотный ведь?
Капитан передернул плечами. Степан продолжал:
– Грамотный, писать умеешь. Папиросы вот набивать умеешь, сапоги чистить, подмести, скажем, посуду помыть, сторожить, в лавочку сбегать...
Степан загибал пальцы и серьезно перечислял все работы, к которым привык в последнюю свою денщицкую эпоху. Капитан слушал, слушал и рассмеялся.
– Чего ты?
– спросил строго Степан.
– Чего ты смеешься? Надо надежду иметь и добиваться. Всегда успех будет.
– Да ну тебя к черту!
– сказал капитан.
– Я - военный, понимаешь? Моя специальность - артиллерист. А ты мне - сапоги чистить!
– Постой, постой!
– Степан протянул руку.
– Артиллерист - значит, тебе стрелять нужно. Без стрельбы, выходит, ты не можешь прожить. А в кого ты будешь стрелять? Мишень у тебя какая?
– Отстань, - сказал капитан и отвернулся к своим папиросам.
–
– Все-таки отстань! Я - офицер. Меня могут убить, скажут: офицерская сволочь. Пускай. У меня тоже есть гордость.
– И у козла гордость была: ему в бок ножом, а он тебе одно - уиру, а останусь козлом. А вышла не та натура: остался не козел, а козлиная шкура.
– Что это такое... мелешь? Выучил где, что ли?
– Выучил не выучил, а прожил сорок лет - вымучил. Гордость у тебя, скажи пожайлуста. Никакой гордости у тебя нету.
– Как нету?
– Нету. Вся Росссия переменяется. Понимаешь: вся власть Советам! Понимаешь?
Капитан отвернулся вполоборота, задумался, потом спросил, как будто только сейчас родилась в его мозгу какая-то блестящая идея:
– Вся власть? Но... постой. Ведь им... артиллеристы нужны будут?
– Кому это?
– Да Советам же этим!
– ответил капитан с досадой.
Алеша громко расхохотался. Капитан удивленно обернулся к нему и вытаращил глаза. Алеша протянул к нему руки:
– Дорогой капитан! Очень нужно! Страшно нужно! Без артиллеристов - как без рук.
Степан вытирал лоб, растянул рот и отдувался:
– Насилу разьяснили человеку!
30
Надежда Леонидовна ласково смотрела на Алешу и удивлялась: - Как вы хорошо поправились, товарищ Теплов! Прямо удивительно. И, видно у вас на душе хорошо.
– Хорошо на душе, Надежда Леонидовна. Прекрасно на душе!
Алеша положил руку на грудь и вздохнул глубоко:
– Видите, дышать как легко стало. Все замечательно, Надежда Леонидовна. Мне только одного Богатырчука не хватает. Где он у черта запропастился?
– Кто это... Богатырчук?
– Это такой... человек, Богатырчук.
Алеша произнес это имя с особым выражением, как будто уже в его звуках заключался весь смысл этого человека. Надежда Леонидовна следила за шагающим по комнате Алешей, присматривалась к его возбужденно-подвижной мимике. Алеша сильно хромал, опираясь на новую желтую палку, но даже это обстоятельство приводило его в восторг, на поворотах он сильно размахивал больной ногой и выделывал всякие выкрутасы палкой.
– Вы все-таки поосторожнее с ногой, - сказала Надежда Леонидовна, - у вас там очень сложные дела были.
– Надежда Леонидовна, неужели я так и останусь Топал-пашой. Досадно будет. Здорово меня, знаете, дергает в правую сторону. На костылях было ровнее, а теперь качает.
Алеша с сожалением посмотрел на костыли, стоящие в углу.
– Нельзя на костылях, ноге нужно дать работу. Я вам так скажу: разно бывает. У вас организм молодой, расходитесь. Сначала сильно будете хромать, потом меньше.