Марш Акпарса

Крупняков Аркадий Степанович

Взгляд у девушки несмел,

Сердце парня занялось,

Сердце парня занялось.

Как от браги, захмелел!

Ой, Аказ и Орина,

Мы желаем счастья вам,

Мы желаем счастья вам,

Долгой жизни и любви.

Потом кричали: «Горько!», и Акпарс целовал Ирину в теплые губы. Поп Ешка, задрав подрясник, отчебучивал трепака — в избе гнулись половицы.

Палата смотрела на расходившегося батюшку и тихо, но не злобно приговаривала: «Ах, супостат, ах, ирод».

После свадьбы Акпарс

послал Топейку в Нуженал и велел ему жить там постоянно и заботиться о порядке в своих землях. Ковяж с пятью сотнями воинов поехал за Волгу к луговым череми­сам. Пошли слухи, что появились там разбойничьи шайки и буд­то люди раскололись на две половины. Одни будто верны клятве русскому царю, другие от клятвы отшатнулись.

Не успел Ковяж уехать, появился в Свияжске Топкай из Чка- руэма и принес Акпарсу неприятную весть. Побывал в Чкаруэме татарский сотник со своей шайкой, весь илем разграбил и сжег, старого Чка утопил в реке. И зовут того сотника Мамич-Берды, а в его шайке много джигитов из разбитого войска, которые раньше служили Япанче.

— Чего хочет Мамич-Берды?—спросил Акпарс.

— Свое ханство поднимать хочет.

— Говорят, его шайка быстро растет?

— Это верно,—ответил Топкай.

— Неужели черемисы лживы? Ведь они клятву царю давали.

— Мамич приезжает и говорит: «Кто едет со мной, становись направо, кто не хочет—налево». Потом, уничтожив стоящих слева, едет дальше. Всем, кому дорога жизнь, приходится идти за ним. Вот мне с Ургашем и пришлось бежать.

— Иди, отдыхай. Завтра в Казань к воеводе поедем.

Если девушка, сорвав молодой листочек, засвистит, значит, де­вушка хочет выйти замуж.

Если парень пошел в лес и срезал иву для свирели, значит, хочет растревожить сердце девушки, значит, пришла пора же­ниться.

Если на берегах Юнги зацвела черемуха, значит, на Горную сторону снова пришло лето.

Пришло оно с радостями и заботами. Топейка живет в Нуже- налеи ждет не дождется, когда Акпарс приедет. По цареву указу отвели черемисскому народу много земли, посоветовали, разделив

ее, отдать лучшим воинам во владение. Думал Топейка, что это дело простое. Зачем, думал, землю делить, если она и так разде­лена. И до этого люди имели свои илемы да руэмы—пусть на ста­рых местах живут.

Но когда дело дошло до дележа, начались споры. Несправед­ливо больно получалось: чем хозяин богаче, тем хуже под Казанью воевал. А земли у него больше. Беднякам, которые на войне про­славились, надо земли больше дать, а где ее взять? У богатых? Попробуй, возьми.

И пришлось звать Акпарса.

Тот приехал и стал твердые порядки наводить; благо, сила в руках была крепкая. Сначала Акпарс хотел было горный полк распустить — война ведь кончилась. Но Санька рассоветовал: «По­ка у тебя под рукой воины, землю раздели. Каждому грамоту дай, столбы поставь, укажи, где его земля, от какого

до какого места. Да и для охраны власти нашей полк твой будет не лишним—вра­гов рыскает немало, а русские рати домой ушли».

Акпарс так и сделал. Стяг горного полка перенес в Сюрбиял— в середину горных земель, а воеводой того полка поставил Саньку. Князь Шуйский деяния эти вполне одобрил. Саньке верили все: и князья, и простые люди.

Сегодня приехал Акпарс в Атлашев илем, выбрал хорошее место, раскинул дорогой шатер—подарок воеводы Воротынского. Ирина от Акпарса ни на шаг не отходит. Куда он, туда и она. Гази тоже все время с ней. Полюбила Ирину, как родную сестру. Как подругу.

Позвал Акпарс в шатер двух соседей, Атлаша и Токмалая. Спросил:

— Землями своими довольны ли? Столбовать как было или новый раздел начать?

Атлаш и Токмалай крикнули враз:

— Довольны!

— Недовольны!

— Говори ты, Токмалай. Почему недоволен?

— Я под Казанью четыре раны получил, я до сотника поднял­ся, мне Иван-кугыжа два раза спасибо говорил. А сколько я зем­ли имею? Кафтаном покрыть можно. Зажали меня соседи. С од­ной стороны—Сарвай, с другой—Атлаш: дышать нечем.

— Уж не мою ли землю забрать хочешь!—крикнул Атлаш.

— Я правды хочу! Ты все время делу Акпарса вредил, под Казанью не был вовсе, а если людей посылал, так только по нуж­де. Твой друг Пакман до сих пор где-то с недругами нашими ша­тается. А владения свои небось раскинул широко, земля самая богатая и лесом, и зверем, и рыбой. Ты, Акубей, если правду лю­бишь, пиши половину его земель мне.

— Я тебе глотку порву, собака! — Атлаш наскочил на Токмалая с кулаками.

— Подождите, вы!—Аказ поднялся.—Токмалай правду гово­рит. Всю землю по эту сторону реки ему запишем.

— Сунься только—ноги перебью!—кричит Атлаш Токмалаю.

— Не перебьешь. Бери, Токмалай, сотню воинов, ставь на но­вой земле столбы со своей тамгой. А ты, Атлаш, по ту сторону реки столбы ставь—тебе и там земли хватит. Обидишь Токмалая— посажу в Свияжске в яму. А Пакману передай: петля его ждет, если с повинной ко мне не придет.

— Ладно,— угрожающе произнес Атлаш.— Жди. Он к тебе ско­ро придет!

В Кудаш-илеме еще интереснее новости. Япык-«мелкий товар» на войну не ходил вовсе, а почти вся округа под его рукой. При разделе люди сами отказались от его земли. Акпарс позвал к себе старого охотника Кудаша, спросил:

— Говорят, ты от надела отказался. У тебя земля лишняя, да?

— Какое—лишняя. Совсем земли мало. Охочусь я и то в чужом лесу.

— Зачем тогда надел не взял?

— Мне Япыкову землю не надо. Это будет несправедливо. Он добрый человек, я ему двести беличьих шкурок должен, он до сих пор не спрашивает. А если я землю его возьму, он спросит. А до сезона охоты далеко. Где я возьму двести белок?