Марш Мендельсона на бис
Шрифт:
Но Маринку сегодня убили.
Матери позвонили и пригласили в морг. Милиции, к которой Валентина никогда ни особой любви, ни доверия не испытывала, она ничего не сказала про телефонный разговор дочери с Саввой, да и про ее визит сегодня утром тоже. Сообщила только, что дочь давно не живет у нее, а сожительствует в грехе с каким-то старпером, годящимся ей в деды, если не прадеды. Мать в морге разревелась: все-таки единственная дочь, сердобольные санитары плеснули спиртика, на том Валентину и оставили сегодня в покое, разрешив ехать домой.
Да и зачем говорить милиции про бумаги, если
– Сколько готова заплатить? – посмотрела на меня Валентина, прищурившись.
Я знала, что в кошельке у меня из наличности лежат только «деревянные» полтинник и червонец, про кредитные карточки, как я подозревала, Валентина даже не слышала. Я без всякой боязни открыла кошелек и показала содержимое.
– Это все, что есть, – сказала я.
– Мало, – заявила Валентина. – Когда будет больше, приезжай.
– Для начала покажи бумаги, – спокойно сказала я. – И, кстати, ты уверена, что найдется еще кто-то, кто станет на них смотреть? Придется тебе их использовать в туалете, как ты и предполагала. Кому еще ты можешь их продать?
Валентина в очередной раз задумалась, потом заявила:
– Савве.
– Ты знаешь, как его найти? – тут же оживилась я.
Она опять замолчала, нахмурив лоб, выпила еще водки для ускорения мыслительного процесса, а потом велела мне искать Савву, предложить ему бумаги, а прибыль мы разделим поровну. Я расхохоталась, не в силах сдержать смех.
– Так ты же дедова родственница, – заметила Валентина. – Где Маринкины вещи? У деда, где же им еще быть, – ответила она сама. – Вот и поищешь там телефончик.
Теперь уже я глубоко задумалась. А где в самом деле Маринкины вещи? Если я правильно поняла Артема Александровича, то Маринка вещи собрала и часть их вывезла. К матери? Нет, тут ничего приличного нет. Значит, куда-то еще. Или не вывезла? Или она сегодня должна была их собрать? Но ведь у свекра дома не стояло никаких собранных сумок или чемоданов. Ладно, с квартирой Артема Александровича я как-нибудь разберусь, но сейчас требовалось решить вопрос с Валентиной.
– Вы считаете, что они у моего свекра? Ошибаетесь. Они в ментовке, – взяла я ее на пушку. – И когда их отдадут, неизвестно. И вы уверены, что милиция не найдет Савву раньше, чем его найдете вы или тем более я? У них для этого больше возможностей и времени. Вы так не думаете? И что я ему скажу? Да и потом, как-то не хочется отправиться в морг вслед за вашей Мариной. Жизнь у меня одна и еще мне не надоела. А вам? – снова перешла я на «вы».
Валентина нахмурилась, выпила остатки водки и шатающейся походкой направилась к ширме, не оглядываясь на меня.
Ширма стояла прямо напротив топчана, на котором мы сидели с разных сторон. Казалось, что преодолеть расстояние до нее – пустяк, но это для нормального человека, а не для пьяной Валентины, на которую наконец подействовал весь выпитый сегодня алкоголь. Она не дошла до ширмы, с грохотом рухнула на пол и захрапела.
Я вначале не поверила в свою удачу, я вообще не могла поверить, что можно вот так свалиться и заснуть. Оказалось – можно.
Пес тихо тявкнул.
– Тсс! – приложила я палец к губам, встала и тихонечно подошла к ширме, отодвинула ее
Мне помог родной пес. Он потянул на себя одну из тряпок – и тут же моему взору представился угол листа, заполненного мелким шрифтом. Больше ждать было нечего. Я принялась разбирать кучу.
Бумаги были помяты, одна заляпана какой-то гадостью (видимо, Валентина пыталась вникнуть в ее содержание на кухне). Количество листов пересчитывать было некогда, но свистнула Маринкина мать немало, а потом рассовала трофеи среди своего тряпья.
На листе, который я вытащила первым, мне тут же бросилась в глаза фамилия: Казанский.
Игорюня хоть когда-нибудь перестанет напоминать мне о себе?
Я перегнула бумаги пополам – все равно мятые, – опустила в свою сумочку, подумала, достала пятьдесят рублей и оставила их на столе, придавив пустой бутылкой водки. Потом решила все-таки уничтожить свои отпечатки пальцев, оставленные в этой квартире, и носовым платком, который потом придется выкинуть, протерла бутылки, край ширмы, до которого дотрагивалась, и край стола, после чего, еще раз оглядевшись и не заметив в комнате ничего интересного, решила отбыть.
Уже сделав шаг к входной двери, я подумала, что надо бы еще разок оглядеться в кухне – если Валентина действительно пыталась там ознакомиться с содержанием документов. Интуиция меня не подвела: в ящике стола нашлась еще одна, я прихватила и ее, и мы с псом покинули Валентинин дом. Ручку входной двери я обмотала все тем же носовым платком, чтобы не оставить на ней отпечатки пальцев, а потом выкинула его в помойку, мимо которой проходила по пути к своей машине.
После чего помчалась в родную квартиру. Мне предстояло изучить содержимое документов. Скорее всего, оставленных Тимофеем мне. Но доставшихся неизвестному Савве. И где мне его теперь искать? У Маринки-то не спросишь.
Но я никак не могла предположить, что на сегодня бурное развитие событий еще не закончилось.
Я поставила «БМВ» на стоянку, и мы с псом медленно направились к родному дому. Тимка, как и обычно, останавливался у каждого деревца, кустика и столба. Я поглядывала по сторонам и, заходя в наш двор, заприметила уже знакомые «Жигули» в противоположном его конце. По крайней мере, я считала, что это они – разглядеть номер с такого расстояния было невозможно. Меня удивило, что машина была обращена не в ту сторону, откуда должны были появиться мы с псом. И кто же это все-таки за мной наблюдает? Может, подойти и прямо спросить? Не нравится мне такое положение вещей. Что-то явно заваривается вокруг меня. Но с чем это связано? С внезапным отъездом моих родственников и знакомых из страны, с выходом Казанского на свободу или моим появлением в цюрихском банке как раз в момент его ограбления? Надо бы разобраться. Но для начала решить для себя: что меня волнует больше всего?