Марш Обреченных. Эстафета
Шрифт:
Они первыми воспользовались фактом внезапности, даже не раздумывая, бросаясь в полет над сокрушительной пропастью. Зубами, вгрызаясь в разрушенные основания моста. Карабкаясь и влезая в пролом крепостных ворот. Изворачиваясь от покрывала стрел. Избегая тяжелых ударов арбалетных болтов и не замечая на их прицельное попадание. Руководствуясь лесторской подсознательной манипуляцией — истребить храм Хизельмаш под корень!
Наверное, в их яростных атаках и действиях старейшины прочитали свою роковую гибель? Опасность?
Ибо порталы хлопками
Если твари ворвутся в казармы и храм, если преодолеют плац и понесут смерть в учебные корпуса, тогда вряд ли их там кто-то остановит!
Зольт увернулся. Мечом полоснул по лапе. Ушел от когтистой пятерни. Ударил по задней лапе. Извернулся, рубанул по боку зверя…
Безумное шипение и рык.
Ложный выпад.
Зверь отпрыгивает — наносит жесткий мах передними.
Когти достают Зольта — глубоко и болезненно!
Он кричит от страха и… разочарования!
Неужели смерть?!
Брамт и Доварт на долю мгновений опаздывают с помощью.
Мастеровые несутся в битву за ними…
Мелькают сталь и магия, но уже невозможно организовать общую агрессию против врага. Уже ряды прорваны, а потери столь невосполнимы.
— Дова-а…
Брамт захлебывается кровью…
Тварь отбивает фамильный меч, тот уносится в ночь и теряется в мясорубке. Эмбраго впивается в шерсть зверю, но тому безразлично на жалкие укусы.
Монстр откусывает главе старейшин голову!
Тело конвульсивно бьется на плитах.
Доварт пытается уйти, ведь кроме собственной жизни, еще есть что спасать, — рекруты и подмастерье.
Но смерть опережает и его!
Удар подкашивает ноги, а зубы существ находят парализованное тело. Он умирает быстро, даже не успев ужаснуться от боли.
Твари уничтожили потенциальных врагов, тех, кто оправдано и расчетливо мог причинить им вред. Тех, кто остановил четверку лидеров, кто чуть не обернул вспять планы Грэтема и Лестора. Но к удивлению не устоял перед хладнокровной живучестью и адаптацией к магии врага.
Грэтем сиял, ликовал, как ликовали защитники храма, он понимал, что князь будет доволен. Что повелитель отблагодарит его, бросив в награду сладкую и долгожданную кость.
— Бейте всех!! — Грэтема перекосила гримаса радости. Радость бурлящей силы и непобедимости. — Всех!! Живых не брать!!
Звери, не останавливаясь, влетели в ряды храмовников, им безразличны эмоции людей, наплевать на эйфорическое состояние старикана и адептов, они неслись вперед! Вперед — выполнять чуткие руководства Лестора.
В бурлящем хороводе сражений никто и не заметил, куда пропало бесчувственное тело воеводы Хесама?
Матеус летел!
Мчался на крыльях, будто лесной нимф. Перелетал и перепрыгивал через разлапистые корни ялинов, полусгнившие стволы дубов и вязов, что одиноко и сиротливо встречались в Эльфране. В эльфийском лесу среди магии остроухих, привычные человеческому глазу деревья, уживались с
Матеусу ровным счетом на экзотику Эльфрана было наплевать. Что его больше всего беспокоило, так это — поведение преследователей. Чувствовалось, что остроухий компаньон прямым словом — провел его! Других слов в данной ситуации не подберешь.
С какой такой радости его зажимали в кольцо призраки-браши? И почему они преследуют Матеуса с таким остервенением? Оставалось однозначной загадкой.
Или впереди мастера клинка и магии ждал замыкающий западню клин брашей, либо — существа ведут храмовника к лежке Лайка, чтобы раз и навсегда разделаться с обоими врагами?
Опасения бурлящим потоком разбивали здравые мысли и заставляли Матеуса бросаться в безумный темп бега, в безуспешной попытке спасти свою и жизнь друга. Как противостоять лесным стражам, он пока еще не знал, но надеялся к началу боя, хотя бы организовать достойную магическую защиту. Надеяться и на то, что эльфы выпустят его с бесчувственным Лайком на плечах — глупо и безнадежно. Эльфран поглотит их останки, можно было в этом не сомневаться.
Тени брашей мелькали неясными смазанными силуэтами. Порой Матеусу они казались фантазией его болезненного воображения, коварными миражами расшалившегося сознания. Но стоило вспомнить хватку призрачных рук, как тут же в разум врывался страх и переживания о неминуемой встрече.
Силуэты то растворялись, то проскальзывали сквозь кустарники и заросли папоротника, крапивы, дикой ежевики и лиственницы. Сомнамбулами преследовали мчавшегося на последнем дыхании Матеуса. Только мертвые порождения магии могли, уверено держать такой бешеный темп. Только жаждущие крови твари, ни разу не отстав и не потеряв его из виду.
В очередную заросль крапивы Матеус ворвался метеором, головой вперед. Обжегся и зашипел, проклиная весь белый свет. Проломился сквозь высокие стебли сорняка и уже сломя голову выбрался из колючей чащи, очень поздно и не вовремя углядел, как обрывается земля и местность переходит в неглубокий овраг. Оставшиеся десятки метров до убежища Лайка, мастер клинка и магии преодолел кубарем, еще звонче и громче ругаясь и поминая остроухих выродков.
С комьями земли, песка и травы, он на пузе съехал к сокрытому ветками провалу берлоги. Очухавшись и с особым трудом отдышавшись, подвелся на ноги. Быстрый осмотр привел к единой мысли — лежанка Лайка в целости и сохранности. Вот только на месте ли сам начальник Откосых гор? Жив ли он и здоров? В коме еще?
Матеус прислушался к преследователям…
Странно! Не брашей? Не эльфов? Может, потеряли след?
Вряд ли!
До жути не верилось в то, что эльфы могли потерять след в своем же лесу. Небось, идут попятам?