Марш обреченных
Шрифт:
– Я полагаю, что пора ехать в Узбекистан. Посмотреть, что там замышляется. Куда то же эти танки из Тенишево направляются. Не среди барханов же им ралли устраивать.
– Ты прав. Что-то типа секретного полигона там должно быть.
– Должно-должно, – соглашается Тагир, вновь закрывая глаз. – Слава вот начал о земляке моем рассказывать, да сбился. Так если позволите, я ещё немного продолжу. После развала Союза полковник Мухамедшин занимает видное место в Минобороны Узбекистана. В частности, его подпись стоит под документом, регламентирующим состав узбекской армии, а также определяющий принадлежащую ей недвижимость. После отставки в декабре девяносто третьего – начале девяносто четвертого
– Так, ради досужего интереса, Тагир, может быть тебе известно, чем занималась или может быть занимается эта фирма в Узбекистане?
– Известно. Там у нас это известно практически любому. WTI занимается геологическими изысканиями.
– Фирма драного волка Мюррея – геологическими изысканиями? – веселюсь я. – И что ищут?
– Какая разница? – пожимает плечами Тагир. – Нефть, газ, от Бога дулю! Это дает им возможность отчуждать значительные территории, аккумулировать технику, а если учесть, что мы имели дело с Мухамедшиным, то, скорее всего, имеется и какая-то забытая в списке воинская часть. Как вы думаете?
– Звучит убедительно. А как на самом деле, одному Аллаху известно.
– Вот я и говорю, – продолжает настаивать Тагир, – что надо мне съездить к Аллаху поближе и лично разобраться, что к чему.
– Опасно, – смотрит на меня Слава.
– Не подвергается с опасности только тот, кто уже умер. И то, только до Страшного Суда, – изрекает майор Пластун. – Тагир дело говорит.
– Ребята, за меня бояться не стоит, – успокаивает Тагир, – У них там своя мафия, у меня своя. Посмотрим, чья возьмет.
Ну, мафия по отношению к концерну «Мюррей – Горелов и партнеры» – это слабо сказано. Если правда то, что мы предполагаем, все проделки мафии перед здешними делами – похищение варенья из буфета в сравнении с ограблением Нацбанка. Частную армию они там создают, что ли? Во всяком случае, на деньги, которые там крутятся, весь Узбекистан в цветущий сад превратить можно!
Ладно, мы, небось, тоже не в церковно-приходской школе обучались. Посмотрим. И силы все приложим, чтобы наша взяла, поскольку, если нам все это время и удавалось благополучно уходить из-под наблюдения заинтересованных особ, то никто не может гарантировать, что это будет продолжаться сколько-нибудь долго. Недооценивать противника – самый опасный порок оперативника. Профи там хватает, и это серьезно. Переиграем – честь нам и хвала. Нет – сомнут, в бетон вотрут и не заметят. Против махины идем – это четко осознавать надо. За нами, кроме нас самих, наших знаний и умений – никого и ничего нет. И делаем мы то, что считаем должным. Должным и правильным. Ибо служим мы не государственным мужам и даже не государству. Лишь Отечеству посвятили мы свои табельные шпаги. Беда тому, кто спутает его – Родину отцов и дедов с монстром государственной машины.
Глава 14
Вот и закончилась служба государева. Теперь сорок пять суток отпуска, а там, как пожелаешь: то ли впрягайся в новую лямку, то ли свободный полет. Ничего, полетаем – на наш век дичи хватит. С понедельника Центр, как древнерусский град Китеж уходит под воду, но существовать от этого не перестает. И работы своей, естественно, не сворачивает. А то, что нас, словно какой-то кружок вязания на спицах при жилуправлении, с занимаемой площади выставили, ну что ж, кому от этого хуже? Работать мы и сами умеем, возможности у нас для этого остаются, а общее руководство сверху… Обойдемся без политрука! Пусть себе занимается кабинетными маневрами и ячеистым бетоном.
Прощай, барский особняк в Фарисеевском переулке. Забавно будет узнать, кому ты теперь достанешься.
Прощай, наш общий дом. Пятнадцать лет мы действовали сообща. Каждый на своем месте, на своем боевом посту. Очень хочется сказать что-то вроде: «Мы ещё вернемся!». Но кто его знает? Вернемся ли?
Последнее летучее совещание перед открытием кингстонов [31] .
– Господа офицеры, какие будут предложения? Прошу высказываться.
У нас в Центре в ходу старинный морской порядок. Первыми свое мнение высказывают младшие по званию. Значит первым должен говорить Тагир. Звания у них со Славой одинаковые, но Бирюков уже на подходе к майору, а он свою четвертую звездочку получил всего полтора года назад.
– Со мной все ясно. Я уеду на историческую родину выяснять, где там пасутся наши танковые табуны. Только вот ещё что. Командир, ты что-то говорил о ребятах-танкистах из Грозного. Которых в Москву на комиссию сдернули.
31
Кингстон – специальный клапан в борту судна, через который корабельные отсеки заполняются забортной водой.
– Говорил.
– Поскольку, как я понимаю, их невиновность в пропаже восьмидесяток у нас не вызывает сомнений, я с твоего позволения это дело прикрою.
– Каким образом? – спрашиваю я.
– Не образом, а чем-то вроде свечки. – Тагир оскаливает в ухмылке свои ровные белые зубы. – Знаешь, чем отличались господа времен Российской Империи от господ времен Союза?
– Чем?
– Первые ходили с парадного хода, когда остальные с черного, а вторые наоборот. Скажем тебя, майора ГРУ, когда ты придешь и попросишь не то, что дело прикрыть, а адрес, где они разместились сообщить, пошлют темным лесом ленинским курсом, а меня, как авторитетного представителя одной из противоборствующих сторон независимого от законов восточного государства, выслушают со всевозрастающим вниманием и, более того, я практически уверен, с дорогой душой пойдут навстречу, – глядя куда-то в потолок, произносит Насурутдинов.
– Ну, это как сказать, – вяло огрызаюсь я.
– Хочешь – по-русски, хочешь – по-татарски, а можешь на узбекском. Без разницы. Впрочем, насчет дорогой души я, может, и погорячился. Души там по большей части дешевые, – обреченно машет он рукой.
– Ладно, рискни. Но при первом же запахе опасности – уходи. Геройство нам ни к чему.
– Это уж не извольте беспокоиться. Постараюсь, – охотно соглашается Тагир.
– Хорошо. Держись на связи. – Я перевожу взгляд на Славу.
– Если других указаний не будет, – как обычно, негромко начинает он, – то я, пожалуй, займусь эвакуацией имущества.
– Куда? – переспрашиваю я, обводя взглядом коллег.
– Мы тут с Валерой сняли домик под офис фирмы «УСК», – поясняет Бирюков. – Бюро по трудоустройству уже выдана заявка на комплектацию легального персонала. Да ты не журись, с закрытием Центра в России много новых юридических масок появится.
– Как?!
– «У.С.К.» – «Утро стрелецкой казни». По-моему, очень актуальная картина, – задумчиво глядя в потолок, произносит он.
– Да ну тебя! Когда ж вы успели?! – наконец, приходя в себя.