Марш обреченных
Шрифт:
– Так, ну а мы что предпримем дальше?
– Впереди узкий перешеек между Севаном и Азербайджаном – нам просто некуда деваться. И на выходе из этого коридора надо включать пятую скорость и рвать в сторону.
– А если на выходе нас уже ждут?
Морщусь от Илюхиной дотошности:
– Что-нибудь придумаем. Время в запасе есть…
И вот сегодня мы проходим траверзом вытянувшийся вдоль ущелья Красносельск, бывший, по сути, последним городком в узком перешейке. Дальше начинается
Идем очень быстро, экономя время на привалах и почти не выбирая пути. Обоим крайне неуютно ощущать за спиной чье-то дыхание и пристальные взгляды, потому решаем идти, пока хватит сил, и остановиться на короткую ночевку глубокой ночью. А с рассветом двинуться дальше и с ходу пересечь грузинскую границу.
Раннее утро. Небо едва окрасилось в светлые тона.
– Илюха, подъем, – легонько толкаю товарища.
– Да, встаю…
– Давай-давай, а то опять заснешь! И давай обойдемся сегодня без костра. Водички попьем. Собери шмотки и приготовь чего-нибудь пожевать.
– А ты куда?
– Прогуляюсь. Прошвырнусь на километр обратно…
Далеко уходить от лагеря я не планирую. Чтобы обнаружить следы чужаков, достаточно пройтись метров на восемьсот. Если, конечно, чужаки не потеряли нас из виду.
А потерять немудрено. Во-первых, вчера круто повернули на север; во-вторых, прошли не меньше пятидесяти километров. А по пересеченной горной местности отмахать такой марш-бросок – не всякому под силу.
Тихо ступаю по сухому грунту, покрытому слоем перепревшей прошлогодней листвы. Приходится всматриваться вдаль и поглядывать вниз, чтоб ненароком не треснула ветка, не скользнула по обманчивой тверди подошва…
Ага, слева темнеет полоска примятой, потревоженной травы – это Илюха поздним вечером оступился и едва не проехался на пятой точке. Толковый следопыт такой оплошности не пропустит – сразу приметит и все по полочкам разложит: сколько человек, когда и в каком направлении двигались.
Подобравшись к следу, приглаживаю траву и кручу головой…
И вдруг замираю. Ниже, метрах в семидесяти, сквозь реденькую дубовую поросль чернеет круглое кострище.
Вынимаю пистолет, медленно обшариваю взглядом ближайшие кусты и деревья…
Никого.
Осторожно приближаясь к находке, перебираю варианты: «Здесь вполне мог остановиться кто-то из местных; еще до нашего появления. Пастух, охотник… Да мало ли! А вчера прошли мимо и не увидели. Неудивительно – такая была темнотища. Или нас все-таки догнали ребятки из спецслужб? Маловероятно, но не учитывать этой возможности нельзя».
Кострище выглядит относительно свежим – угли еще хранят тепло. Вокруг полно следов и окурков. Присев, изучаю парочку хороших отпечатков.
Так
Повернувшись, ворошу золу. Вытягиваю за уголок обгоревшую пластиковую упаковку. Что-то похожее на сухой паек, выдаваемый бойцам спецназа. Однако пластик сильно пострадал в огне – полезной информации из покореженного куска извлечь невозможно.
Сплюнув от досады, поднимаюсь.
Находка обескуражила и здорово подпортила настроение. Получалось, что оторваться от таинственных преследователей не так просто, как мы с Ильей рассчитывали. А оторваться нужно – до границы остается один переход.
Кружа вокруг кострища расходящейся спиралью, я метр за метром тщательно осматриваю бивак незнакомцев и пытаюсь выяснить, куда они направились. Беспорядочное нагромождение следов постепенно сменяется редкими отдельными пятнами примятой травы и потревоженных дубовых листьев. Отхожу все дальше и дальше от центра, пока окончательно не определяю направление, в котором недавно ушла группа из пяти-шести человек.
И это направление окончательно перечеркивает версию о случайности и совпадении – группа двигалась точно к нашему лагерю.
Быстрым шагом иду обратно.
«Как далеко я ушел от бивака? Метров на восемьсот? Нет, на километр – не меньше. Успею. Успею. Успею… – проверяя на ходу пистолет, повторяю в такт частым шагам. – Бежать нельзя – нужно слушать лес и внимательно смотреть вперед! Иначе напорешься – они подготовлены не хуже нас…»
Вдруг спереди прилетает эхо выстрелов. Одного, второго, третьего…
От неожиданности я резко торможу. Повернув голову вбок, прислушиваюсь.
Стрельба стихает так же неожиданно, как и началась. Чистый и прозрачный горный воздух наполняется слабым шелестом листвы…
Бегу к лагерю, напрочь позабыв об осторожности.
Где-то там впереди, откуда долетело эхо одиночных выстрелов, остается мой лучший друг. Друг, который не раз и не два спасал меня в Чечне, прикрывая собственным телом. И за которого я сам, не раздумывая, перегрызу глотку любому.
На одном из взгорков подошва кроссовки шлепает в русло пересохшего ручья. Подвернув ногу, кубарем качусь вниз по склону. Скривившись от боли, поднимаюсь, подхватываю упавший в листву пистолет и, прихрамывая, бегу дальше…
И все же, как ни старался поспеть – опоздал.
Лагерь пуст. Ни Ильи, ни рюкзаков с вещами. Лишь примятая трава на том месте, где мы отдыхали ночью. Да три гильзы, найденные во время тщательного осмотра поляны.
– Постреляю скотов! Всем до одного головы продырявлю!! И плевать мне на хорошие отношения между нашими странами! Все вы, когда жареным пахнет, норовите в друзья записаться. Когда жрать нечего или другие соседи раком ставят. А как тучки рассеиваются – морды воротите, суки!..