Маршал Тухачевский
Шрифт:
М. Н. Тухачевского отличала высокая партийная дисциплина. Он был очень щепетилен, когда дело касалось выполнения любого партийного поручения. На собрания являлся минута в минуту, а если по каким-то исключительным обстоятельствам запаздывал, обязательно звонил мне по телефону и предупреждал: задержусь на столько-то.
Несмотря на свою популярность, Михаил Николаевич и здесь оставался неизменно скромным. Сидел обычно в предпоследних рядах, внимательно слушал всех, кто выходил на трибуну, а если выступал сам, то никогда не нарушал регламента.
На критические замечания коммунистов Тухачевский реагировал живо и непосредственно.
Несмотря на огромную загруженность по службе, Михаил Николаевич охотно занимался пропагандистской работой. И не только в пределах штаба округа или войсках. Его знали как отличного докладчика железнодорожники смоленского узла, рабочие типографии имени Смирнова.
Ему до всего было дело. Все его волновало.
Помню, был у нас подшефный детский дом, расположенный километрах в 15–17 от города. Детям часто не хватало продовольствия. Очень плохо было с одеждой. Наша помощь лишь в малой степени возмещала все эти нехватки.
В один из воскресных дней Тухачевский сам отправился в этот детский дом. Вернулся он оттуда поздно ночью. Ездившая с ним коммунистка Е. Езарина рассказывала, что положение детей потрясло командующего. Он лично участвовал в заготовке для детдома дров, потом отправился в ближайшую деревню на поиски печника и действительно нашел там крестьянина, который взялся отремонтировать печи.
Не успел я закончить разговор с Езариной, как раздался телефонный звонок от Тухачевского. Михаил Николаевич интересовался, когда мы можем встретиться, чтобы хорошенько обсудить положение в детском доме. Я назвал время и вызвался сам зайти к Тухачевскому.
В комнате партбюро нас сидело трое. Там всегда было накурено и шумно, телефон почти не умолкал, беспрерывной вереницей шли посетители, особенно к Арону Когану – комсомольскому работнику Политуправления. Тухачевского это, однако, не смущало. Он решительно отклонил мое намерение вести беседу о подшефном детдоме в его кабинете.
– Когда будут служебные вопросы, я, конечно, попрошу вас к себе. А это дело партийное. В таких случаях члены партии должны являться к секретарю. Начальников у нас много, и, если вы станете ходить ко всем, вам не хватит времени…
Когда мы встретились, Михаил Николаевич располагал уже тщательно продуманными предложениями: как и откуда добыть для детдома топливо, кого выделить на заготовку дров, откуда взять подводы, на кого из штабных работниц и жен командиров возложить ответственность за пошив для детей одежды и белья.
Вечером по настоянию командующего собралось партбюро. Он сам доложил о бедственном положении детского дома. И как доложил! В памяти моей и поныне сохранилось великолепное начало этого доклада:
– Вчера я познакомился с хорошими, талантливыми детьми, которые хотят учиться, но не могут из-за тяжелых условий…
Михаил Николаевич и позже, вплоть до своего отъезда из Смоленска, постоянно интересовался делами подшефного детского дома. Да и не только его одного. Тухачевский вошел в губком с предложением о проверке состояния всех детских домов в губернии, неоднократно звонил в Детскую комиссию при ВЦИК, настаивая на принятии срочных мер по улучшению условий жизни детей, лишенных родительского
Почти с такой же нежностью относился Михаил Николаевич и к своим боевым товарищам, героям гражданской войны – Фабрициусу, Вострецову, Гаю, Дыбенко и многим другим. То обстоятельство, что некоторые из них были старше по возрасту, но находились под его началом, не мешало ни дружбе, ни службе.
Мне припоминаются самые различные проявления заботы Михаила Николаевича о подчиненных. По его инициативе, например, был открыт окружной санаторий в Ливадии. Он, что называется, горой встал на защиту Г. Д. Гая, когда какая-то комиссия из аппарата НКО необоснованно предъявила последнему обвинения в недостаче по дивизии мелкого имущества. Михаил Николаевич добился рассмотрения этого вопроса у М. В. Фрунзе, в результате чего была установлена полная невиновность Гая (утеря имущества произошла задолго до его прибытия в дивизию).
Человек огромного обаяния и неизменного доброжелательства, Михаил Николаевич умел спокойно и терпеливо разобраться в любом самом запутанном деле, раскрыть любую несправедливость, убедить ошибающихся. При этом невозможно представить себе, чтобы он сорвался на крик, унизил или оскорбил кого-нибудь. В нем всегда чувствовались большая внутренняя культура, железная воля, собранность и партийная воспитанность. Для него не прошли бесследно годы совместной работы с В. В… Куйбышевым, Г. К. Орджоникидзе, И. С. Уншлихтом. К этим своим партийным наставникам он всегда питал чувство глубокого уважения. А Серго просто обожал.
В этой связи вспоминается такой случай.
Я входил в состав небольшой делегации Западного военного округа, прибывшей на похороны Михаила Васильевича Фрунзе. М. Н. Тухачевский тогда уже служил в Москве, но в почетном карауле у гроба М. В. Фрунзе он стоял вместе с нами. А вечером Михаил Николаевич пришел к нам в вагон. Проводница, приготовила чай. Стали вспоминать, как много сделал; Фрунзе за короткий срок пребывания на посту наркомвоенмора. Тут и реорганизация армии, и разработка уставов, и переход на единоначалие. А главное, преодоление троцкистских тенденций, сплочение армии вокруг нашей партии.
Михаила Николаевича связывала с Фрунзе долгая дружба. Они знали друг друга еще по совместной работе на Восточном фронте. Тухачевский в своих выступлениях часто ссылался на Фрунзе, как на большого знатока военного дела, образованного марксиста и очень гуманного человека. Себя он считал одним из многочисленных учеников покойного и верным его помощником.
Невольно разговор зашел о том, кто же заменит Фрунзе, кто станет наркомвоенмором? И Михаил Николаевич сказал тогда:
– Я не знаю, кого вы называли в беседах с членами Цека и Цекака, [37] а я, не делая секрета, хотел бы предложить кандидатуру Серго Орджоникидзе. Мне кажется, что только он, с присущим ему талантом и душевностью, с его работоспособностью и другими достойными качествами, мог бы стать приемлемой для всех кандидатурой на пост наркомвоенмора…
37
Члены ЦК и ЦКК ВКП(б) вели беседы с прибывшими на похороны М. В. Фрунзе делегациями о том, кого желательно было бы выдвинуть на пост наркомвоенмора.