Маршал Жуков. Опала

Карпов Владимир Васильевич

«Заседание было назначено на вторую половину дня, и я воспользовался предоставившейся мне возможностью заехать в штаб к маршалу Жукову, чтобы вручить ему высшую воинскую награду — медаль «Легион почета», которой его удостоило американское правительство. Жуков произвел на меня впечатление приветливого человека с отличной военной выправкой.

По возвращении к себе, где нас временно разместили, я узнал, что поступило сообщение о неожиданной задержке в открытии заседания, на котором маршал Жуков должен был выступать в роли хозяина. Это вызвало досаду, поскольку вечером я должен был вернуться во Франкфурт. В ожидании мы провели долгие послеполуденные часы, а офицер связи из штаба Жукова, говоривший по—английски, не мог дать нам никаких объяснений относительно задержки заседания. Наконец, уже к вечеру я решил ускорить

дело. Поскольку я знал, что все документы, которые нам предстояло подписать, были ранее изучены и просмотрены каждым из союзных правительств, я не видел обоснованной причины для задержки, которая теперь выглядела как преднамеренная. Поэтому я попросил офицера связи сообщить маршалу Жукову, что, к моему большому сожалению, я буду вынужден возвратиться во Франкфурт, если заседание не начнется в ближайшие тридцать минут. Однако, когда посыльный уже был готов отправиться с моим заявлением к Жукову, к нам поступило сообщение, что нас ожидают в зале заседаний, куда мы и отправились незамедлительно. Маршал объяснил, что задержка произошла ввиду того, что он ожидал из Москвы последних указаний по одному важному вопросу. Мы приняли объяснение благосклонно, и Контрольный Совет начал работать в атмосфере дружественного радушия».

Эйзенхауэр, в приведенной выше цитате, пишет, что именно при первой встрече, на завтраке, он вручил Жукову высокую награду.

А теперь приведу цитату из книги Георгия Константиновича по поводу его первой встречи с Эйзенхауэром:

«Встретились мы по—солдатски, можно сказать, дружески. Д. Эйзенхауэр, взяв меня за руки, долго разглядывал, а затем сказал:

— Так вот вы какой!

…Мне понравились его простота, непринужденность и чувство юмора».

Далее я опускаю содержание разговора при этой первой встрече и приведу только заключительный абзац:

«Здесь же, в моем кабинете, был устроен для Д. Эйзенхауэра и его спутников завтрак, после чего они вылетели в свою ставку во Франкфурт—на—Майне», (стр. 315 изд. «Новости», 1990).

Обращаю внимание читателей, — Эйзенхауэр «улетел», так как это имеет значение для дальнейшего описания событий. Даю продолжение цитаты из книги Жукова:

«5 июня в Берлин прибыли Д. Эйзенхауэр, Б. Монтгомери, Ж. Латр де Тасиньи для подписания Декларации о поражении Германии.

Перед заседанием Д. Эйзенхауэр приехал ко мне в штаб, чтобы вручить высший военный орден США — «Легион почета» степени Главнокомандующего.

Я позвонил Верховному и доложил об этом. И. В. Сталин сказал:

— Нам в свою очередь нужно наградить Эйзенхауэра и Монтгомери орденами Победы, а Латра де Тасиньи орденом Суворова 1 степени.

— Могу ли я объявить им об этом?

— Да, конечно».

Из приведенных цитат получается, — Эйзенхауэр дважды прилетал и дважды вручал одну и ту же медаль — орден «Легион почета». Первый раз, когда он выкатился из самолета на «виллисе» и, как он пишет, «воспользовался предоставившейся мне возможностью заехать в штаб к маршалу Жукову, чтобы вручить ему высшую воинскую награду — медаль «Легион почета». И затем, как сказано в книге Жукова, «Эйзенхауэр прилетел в конце мая и улетел в свою ставку во Франкфурте—на—Майне, а 5 июня прибыл в Берлин и перед заседанием приехал в штаб и вручил высший военный орден».

Отнесем эту путаницу на счет редакторов рукописи Жукова. Не было двух прилетов, не было возвращения Эйзенхауэра во Франкфурт—на—Майне после первой встречи в штабе Жукова. На этот счет не оставляет никаких сомнений подлинное донесение Сталину, написанное самим Жуковым. Вот выдержки из него:

«Подана 6.6.45 3 ч. 39 м. (обратите внимание на точность — не 3 часа 40 минут, а именно 39 минут).

Особо важная

Москва.

Товарищу Сталину.

5 июня сего года в Берлин самолетом в 12.00 прибыл глава американской делегации генерал Эйзенхауэр с группой генералов и офицеров… (далее текст о прибытии других глав делегаций).

По прибытии с аэродрома в Венденшлесс генерал Эйзенхауэр пожелал со мной встретиться до начала работы конференции по подписанию Декларации. Встреча произошла у меня в кабинете.

На беседе… вручил мне высший американский орден «Легион почета»… (Далее идет текст о визитах к Жукову других глав делегаций).

…Подписание Декларации состоялось в 18 часов по московскому времени».

Вспомните, как Эйзенхауэр долго ждал, нервничал и

едва не улетел в свою ставку. А задержка начала конференции по подписанию давно уж согласованной и отредактированной Декларации произошла потому, что Жуков, получив от Эйзенхауэра высший орден, ожидал решения Президиума Верховного Совета (которое после разговора со Сталиным по телефону, срочно, в течение нескольких часов было оформлено) о награждении Эйзенхауэра и Монтгомери орденами Победа. Маршал Жуков понимал, что этот ответный жест должен произойти сегодня же, безотлагательно. Вот он и ждал.

Далее в донесении Сталину говорится:

«В заключение мною был дан обед для членов делегации, на котором я объявил о награждении советским правительством…

Я и товарищ Вышинский лично проводили на аэродром Эйзенхауэра и Монтгомери, которые вылетели в 19.30 из Берлина. С Эйзенхауэром и Монтгомери я договорился прибыть во Франкфурт—на—Майне 10 июня с.г. для вручения им орденов «Победы»…

Жуков».

В своих мемуарах Эйзенхауэр вспоминает: после завершения официальной части конференции, «…маршал Жуков подготовил тщательно продуманный банкет для своих гостей, но я не был готов провести всю ночь в Берлине… Поэтому я сказал Жукову, что мне придется этим же вечером возвращаться во Франкфурт, и довольно рано, чтобы произвести посадку до наступления темноты. Он попросил меня согласиться на компромисс и зайти в банкетный зал на пару тостов и прослушать две песни в исполнении ансамбля Красной Армии. Он обещал мне быстрый проезд через город к аэродрому, сказав, что сам поедет со мной на аэродром и проследит, чтобы не было никаких задержек…

…банкетный стол был заставлен русскими деликатесами».

Далее, для оживления довольно сухих цитат из документов и мемуаров, я приведу небольшую сценку из воспоминаний поэта Долматовского, который присутствовал в том банкетном зале.

«Американец из свиты Эйзенхауэра предупредил, что дама—лейтенант (шофер «виллиса») будет сидеть рядом с высоким гостем. Случай непредвиденный, пришлось докладывать Георгию Константиновичу. Он задумался — вот еще незадача! Приказал найти лейтенанта—связистку… хорошо, если бы она говорила по—английски.

Тут надо представить оперативность офицеров штаба, отдела кадров, хозяйственников. В считанные минуты выявили, привезли, приодели, проинструктировали. В общем, нашли! И какую!

Наша связистка, вполне способная конкурировать с эффектной американской лейтенантшей, сидела рядом с ней, а та, в свою очередь, рядом с Дуайтом Эйзенхауэром. Ее звали — Кай! А вот имя связистки, к сожалению, неизвестно.

Она и ее партнерша мило разговаривали. Причем американка глаз не сводила с медали «За боевые заслуги», сиявшей на гимнастерке советской дамы. Глядела—глядела, потом уже прямо попросила подарить ей медаль, как сувенир.

Маршал Жуков беседовал с Эйзенхауэром, но каким—то боковым зрением уловил и то, что происходило между военными дамами. Он что—то шепнул штабному офицеру, а тот передал нашей связистке — отдай медаль, завтра получишь другую. Наша девушка отдала награду, но не растерялась и, поскольку у американки наград не было, показала на ленточки, украшавшие китель Эйзенхауэра. Тот понял и одобрил обмен улыбкой и жестами. Но развел руками — здесь, мол, нет — только ленточки.

На следующий день прилетел офицер из американского штаба и доставил медаль Соединенных Штатов…»

Подводя итог первой встречи двух прославленных полководцев, отметим главное — они понравились друг другу и подружились. Это помогало им свершить немало полезных дел в поддержке (еще некоторое время) добрых отношений между нашими странами. Позднее пошло охлаждение, обострение — от них не зависящее.

И еще, опираясь на документы и воспоминания участников этой встречи с обеих сторон, уточним — происходили эти события в один день — 5 июня, с 12.00 до 19.00.

Первая пресс—конференция

7 мая в Берлине Жуков по просьбе иностранных и советских журналистов провел, наверное, первую в своей жизни пресс—конференцию с иностранными журналистами. Непривычное это дело, но ничего не поделаешь — времена меняются и положение обязывает. Сначала маршал не хотел соглашаться на это публичное терзание всякими каверзными вопросами, но опытный в таких делах политический советник Вышинский убедил его — отказываться нельзя, не принято, нежелательный резонанс вызовет.