Маршалы и генсеки
Шрифт:
16 сентября Сталин связывается с Куликом по прямому проводу и напоминает о ночном разговоре с Жуковым.
«В своем разговоре с вами 15 сентября, — говорил Верховный, — Жуков обрисовал вам положение фронта, поэтому вашу операцию затягивать нельзя». Сталин рекомендует маршалу не задерживать подготовку к наступлению, а вести ее решительно, дабы открыть сообщение с Жуковым.
Кулик объясняет Верховному обстановку в полосе своей армии, но Сталин слушает его невнимательно: первичная информация, доложенная Жуковым, накрепко засела в голове вождя. Но ведь Жуков не был в 54-й армии, он не знает сложившегося там положения и исходит
СТАЛИН. Мы очень рады, что у вас имеются успехи. Но имейте в виду, что если вы завтра ударите как следует на Мгу, с тем, чтобы прорвать или обойти оборону Мги, то получите от нас две хорошие кадровые дивизии и, может быть, новую танковую бригаду. Но если отложите завтрашний удар, даю вам слово, что вы не получите ни двух дивизий, ни танковой бригады.
КУЛИК. Постараемся выполнить Ваши указания и обязательно получить Вами обещанное.
Итак, Сталин знал, что Кулик имеет успехи, что он продвигается вперед. Это ободрило Верховного. Он действует пока пряником — обещает усилить войска маршала новыми соединениями. К кнуту прибегнет позже, после очередной жалобы Жукова.
Впрочем, основания для беспокойства у последнего были. 17 сентября бои под Ленинградом достигли наивысшего напряжения. В этот день шесть дивизий противника при поддержке крупных сил авиации группы армий «Север» предприняли новую попытку прорваться к Ленинграду с юга. Военный совет фронта оценил ситуацию как исключительно опасную.
С утра 18 сентября Лееб нанес удар на стыке двух жуковских армий и захватил город Пушкин. 18-е и 19-е были страшными днями для защитников Ленинграда. На город один за одним обрушивались мощные артиллерийские и авиационные удары. 19 сентября, например, артиллерия била по улицам и кварталам в течение 18 часов подряд. Немецкая авиация совершила 276 самолето-вылетов.
Жуков нашел выход, пойдя на крайнюю меру, — снял все резервы с Карельского перешейка. Когда они полегли, пришлось снимать и основные полки, оголяя этот участок фронта.
20 сентября, внемля отчаянному обращению Жукова, Сталин снова вызвал к прямому проводу Кулика.
СТАЛИН. В эти два дня, 21-го и 22-го, надо пробить брешь во фронте противника и соединиться с ленинградцами, а потом уже будет поздно. Вы очень запоздали. Надо наверстать потерянное время. В противном случае, если вы будете еще запаздывать, немцы успеют, превратить каждую деревню в крепость, и вам никогда уже не придется соединиться с ленинградцами.
КУЛИК. Только вернулся из боя. Целый день шел сильный бой за взятие Синявино и за взятие Вороново. Противник переходил несколько раз в контратаки, несмотря на губительный огонь с нашей стороны (я применял сегодня оба PC, ввел все резервы), но успеха не имел.
СТАЛИН. Новые дивизии и бригада даются вам не для взятия станции Мга, а для развития успеха после
взятия станции Мга. Наличных сил вполне достаточно, чтобы станцию Мга взять не один раз, а дважды.
КУЛИК. Докладываю, что наличными силами без ввода новых частей станции Мга не взять.
Сегодня из архивных материалов известно, что утверждения Сталина о том, какими силами можно взять станцию Мга, основаны на первичной информации Жукова. В самом деле, откуда бы знать такие подробности
Сегодня мы располагаем сведениями о том, что, вопреки устоявшимся представлениям, основанным на официальной исторической концепции, Кулик дрался отчаянно, пытаясь ударить из Волхова в направлении Ленинграда. Но ведь и противник прекрасно понимал цель крупной армии, состоявшей из восьми дивизий, да еще — небывалый случай в советской военной истории — возглавляемой Маршалом Советского Союза. Вот почему фон Лееб сделал все возможное для того, чтобы не дать Кулику деблокировать Ленинград и соединиться с войсками Жукова. К сожалению, эта тема — операция немцев по недопущению деблокирования — до сих пор не находит отражения в военных исследованиях наших историков. А ведь против Кулика были брошены колоссальные силы. Но их никто не считал. Считают только силы, противостоявшие Жукову.
Такая вот историческая несправедливость.
Прошла неделя. 5 октября Сталин приказал Жукову срочно прибыть в Москву: обстановка на подступах к столице сильно осложнилась.
Жуков попросил разрешения на вылет 6-го утром.
— Хорошо, завтра днем ждем вас в Москве, — сказал Верховный.
Но к указанному сроку генерал не прибыл. Задержка на день объяснялась некоторыми важными обстоятельствами, возникшими в полосе 54-й армии. Так туманно напишет Жуков в своих знаменитых «Воспоминаниях и размышлениях».
Похоже, тогда честолюбивый генерал впервые понял, какие силы противостояли маршалу Кулику, какая там была труднейшая обстановка. Представляете? Жуков не отважился оставить переподчиненную ему армию без своего присмотра, несмотря на приказ Сталина немедленно прибыть в Москву.
Кулик, сдавший армию Жукову, был отозван из-под Ленинграда в распоряжение наркомата обороны. Через несколько дней Сталин направил его на юг, в Ростов.
Узелок 5
МИНСКАЯ ТРАГЕДИЯ
Утром 23 июня 1941 года Сталин распорядился срочно направить авторитетных представителей только что созданной Ставки на наиболее опасные Западный и Юго-Западный фронты. Так поступали в годы памятной ему гражданской войны, когда его и других видных деятелей партии часто использовали в качестве уполномоченных ЦК на различных фронтах. Вождь верил в эффективность энергичного нажима представителей из центра на штабы и командиров. Проверено на собственном опыте. Жесткие требования, повседневный контроль, чрезвычайные полномочия действовали устрашающе.
Верным старой, испытанной практике оставался Сталин и в начале новой войны.
— К Павлову поедут Шапошников и Кулик, — распорядился он. — К Кирпоносу — Жуков. Вылетать сегодня же. Немедленно.
Летевшие в Минск маршалы Кулик й Шапошников не знали, что Сталин после их отъезда из Кремля дважды пытался соединиться с Дмитрием Григорьевичем Павловым. Оба раза в штабе Западного фронта отвечали, что командующий находится в войсках. Ничего определенного не мог доложить начальник штаба фронта гене-рал-майор Климовских. Его растерянный голос пробудил у Сталина страшную догадку о том, что штаб потерял управление войсками и не контролирует развитие событий, которое приобрело катастрофический характер. Раздосадованный разговорами с Минском, Сталин позвонил наркому обороны Тимошенко и поделился с ним своими опасениями: