Маршрут в прошлое - 2. (Будни НИИ Хронотроники.)
Шрифт:
– Ладно… раз надо, товарищ генерал-полковник.
– Так-то лучше! А вот о чём я тебя попрошу, товарищ генерал-лейтенант, так это об обеспечении на территории института условий для тренировок охранного персонала.
– Так ведь, с самого начала строительства были предусмотрены и спортзалы, и подземное стрельбище, и летние площадки для тренировок…
– То – постройки, – перебил Шебуршин, – Я же прошу об условиях. В общем – о графике, об организации режима труда и отдыха персонала!
На том осенью восемьдесят седьмого и закончили. Фёдоров обеспечил необходимые условия. А майор Ермаков организовал повседневное обучение и руководил регулярными учебными боевыми тревогами службы охраны. Обязанностями телохранителя Фёдоров его не обременял. Старался не обременять. Так что, охрана объекта
– Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант! – приветствовал Фёдорова Ермаков, открывая ему переднюю дверку Волги, в то же время внимательно оглядывая пространство над внешним забором наружной зоны охраны территории НИИ.
– Здравия желаю, товарищ майор! – приветливо, но серьёзным тоном ответил академик. Он знал, что Ермаков, этот суровый человек с лицом, словно высеченным из камня, любил строгость и серьёзность в отношениях, никогда не выходя за их формальные рамки и не ища ни с кем сближения. Знал, и держался с ним соответствующим образом. Впрочем, за внешней суровостью и строгостью отношений в поведении обоих угадывались и взаимное уважение, и глубокая личная симпатия.
– Нам в Светлогорск, до нового магазина. Жена диплом защитила, с отличием. – пояснил Фёдоров Ермакову.
Тот едва заметно поморщился – новый огромный универсам, открытый 5 ноября прошлого года, казался ему местом небезопасным, трудным для работы, но ответил коротко:
– Есть, Алексей Витальевич!
Светлая, примечательная, разве что, своими тонированными стёклами Волга была снабжена четырёхлитровым двухсотсильным двигателем, имела пуленепробиваемые стёкла и броню, способную выдержать и пулемётную очередь, и взрыв гранаты. Она легко взяла с места и через четверть часа доставила своих седоков к магазину в Светлогорске. Ермаков вышел из машины и ловко, умудряясь быть незаметным, внимательнейшим, натренированным взглядом оглядел местность. Лишь после этого он кивнул, разрешая академику выйти из автомобиля. Все эти процедуры, меры предосторожности, предписанные ему приказом председателя КГБ, чрезвычайно раздражали и обременяли Фёдорова. Но делать было нечего – ведь дела они с Шебуршиным развернули действительно не шуточные. На кону стояла судьба страны. Сотни лет пестуемые силы захвата власти над миром – воистину силы Зла и разрушения Человечества – были ещё могущественны. Да, США, этот их исполнительный орган, сильно ослаб за последние три – четыре года. Но именно, слабея, силы Зла становились способными на любой шаг отчаяния. Не напрасно БЖРК (боевые железнодорожные ракетные комплекты) курсировали по стальным магистралям под видом обычных вагонов-рефрежираторов, будучи способными не только перехватить ракеты противника, но и нанести ответный удар. Но… удара следовало не допустить! Поэтому в исправляемой реальности по настоятельной просьбе Фёдорова БЖРК не только были запущены на 7 месяцев ранее срока их ввода в той реальности. По настоянию Фёдорова и по протекции Шебуршина были широко распространены в открытой печати сведения об их поражающей способности, о только что начатом серийном производстве зенитного комплекса С-300 и о ракетах шахтного базирования класса „земля-земля 20“, сразу же прозванных на Западе „Сатаной“. Действительно, открытая публикация сыграла свою предостерегающую роль. Но этого было мало. Ещё не хватало разведчиков, внедрённых на Западе в структуры, „ответственные за принятие решений“. Ещё не были опубликованы с такими трудами добытые сведения о планах мировой закулисы и об их преступной практике до и во время Второй мировой войны. Пора для всего этого ещё не пришла! Так что, приходилось быть осторожными.
В магазине, как и всегда в последнее время, было не очень многолюдно. Поначалу было, поразившее людей изобилие уже им приелось, стало почти привычным. Торговая наценка, прежде составлявшая в СССР всего-то 4%, после широкого обсуждения в прессе была увеличена до 12%. Теперь торговых точек стало гораздо больше. Появились специальные магазины, которым дали довоенное название „Торгсин“. В них по повышенным вдвое ценам можно было купить всё, что душе угодно. Исчез покупательский ажиотаж. В результате совершенно пропали очереди. Люди убедились, что „Новый курс развития СССР“, объявленный пять лет назад, действительно
Умный и порядочный генсек Романов вёл честный и открытый диалог с народом. Уже дважды на него было совершено покушение. И дважды были публично разоблачены организаторы: в первый раз это было американское ЦРУ, во второй – представители ложи Бнай-Брит (одновременно – агенты израильской разведки „Моссад“). Пресс-служба КГБ не ограничивалась теперь краткими сообщениями для заявлений ТАСС. Нет, теперь эта служба – не раскрывая секретов своей деятельности – умудрялась частично передавать для публикаций и доказательную базу (всегда – с легендированием источника сведений!). СССР стал теперь излюбленной страной для политических иммигрантов.
В стране исчезла апатия. Народ доверял власти, а власть уважала народ. Пришла вторая волна энтузиазма. Небывало расцвело изобретательство и, что гораздо важнее, любая ценная идея стала находить возможности для своего воплощения в жизнь. Стало больше порядка. Пенсионерам из народного контроля забот поприбавилось – ведь сейчас в Советском Союзе граждане имели право отзыва и нерадивых депутатов, и некомпетентных начальников – всё это надлежало проверять и исполнять. А вот граждане Израиля теперь в массовом порядке стали проситься со своей „исторической родины“ на родину фактическую. Только, вот, немногим из них это разрешалось… Словом, обстановка становилась такой, что силы всепланетного Зла были способны на всё, на любую подлость. Следовало и не допустить этого (для чего требовалось накопить силы и средства), и поспешать в деле доказательного разоблачения мировой закулисы и лишения её возможностей исполнять свои страшные планы.
________________
Ермаков довёз Фёдорова до самого дома, расположенного в километре от НИИ, на взгорке в колхозе, которому возвратили первоначальное название – колхоза имени И.В.Сталина. С прошлого года сетку рабицу вокруг участка заменили вроде бы полупрозрачным пластиком, на деле – пуленепробиваемой оградой, а на пустыре позади особняка Фёдорова возвели здание, напоминавшее старинные немецкие постройки – с эркером и башенкой на крыше. На трёхстах квадратных метрах этого двухэтажного строения располагалось комфортабельное общежитие для работников охраны НИИ, а в башенке – наблюдательный пункт. И хотя присутствие охраны ни самим Фёдоровым, ни его семьёй никак не ощущалось (а семья даже не знала обо всём этом), но было очень неприятно постоянно чувствовать себя под наблюдением – пусть даже по соображениям и личной, и государственной безопасности.
По счастью, Вика ещё не вернулась. Дочка Фёдорова о чём-то увлечённо спорила с его мамой. Сидели они в открытой беседке за столом, на котором возвышалась какая-то замысловатая конструкция из кубиков. На скрип ворот девочка обернулась и закричала своим звонким голоском, пропитанным восторгом и наивностью:
– Папа, папа вернулся!
Девчушка бросилась к отцу. С непостижимой ловкостью, достигнтой привычкой, взобралась к нему на руки и уселась на плечи:
– Прокати меня, папочка, побудь моей лошадкой. А где мамулечка! А ты что мне принёс? Сказку сегодня расскажешь – ту страшную – я хорошо себя вела. Я заслужила!
Фёдоров, широко улыбаясь, не успевая отвечать на вопросы дочери, подошёл с нею на плечах к беседке, опустился на скамейку рядом с матерью и снял девочку с плеч:
– Вика сегодня диплом защитила на отлично!
– Вот, молодчина! На целый год раньше времени! И что теперь? Куда её распределят? Надеюсь, тут оставят – не оторвут от семьи?
– Ну, что ты, мама! Конечно здесь. У нас в НИИ будет работать. Юристкой и сразу – начальницей отдела.
– Как же сразу? Ведь опыта нет никакого.