Марсианин
Шрифт:
На пути сюда, в безразмерные промежутки отдыха, я разработал идею «мастерской». Я подумал, что мне понадобится уголок, в котором я буду работать со снятым скафандром, поэтому разработал отличный план. Согласно этому плану, моя спальня должна была стать пристанищем для регулятора и регенератора, а пустой трейлер стал бы моей мастерской.
Глупая затея, я не стану её воплощать.
Всё, что мне нужно — герметичный объём, в котором можно работать. Почему-то я убедил
Спальня прицепляется к шлюзу, поэтому единственная муторная часть — переносить туда всё необходимое. Вносишь в ровер, прицепляешь спальню к шлюзу изнутри, надуваешь, перетаскиваешь предметы в спальню. Кроме того, покидая ровер, мне каждый раз приходится опустошать спальню, занося всё обратно в машину, после чего сворачивать саму спальню.
Соглашусь, это нудно. Но всё, что я при этом расходую — время. А со временем у меня полный порядок. До пролёта «Гермеса» остаются двадцать три дня. Вдумчиво прочтя инструкции по «внесению конструкционных изменений», присланные NASA, я могу воспользоваться взлётным модулем в качестве мастерской!
Психи из NASA вынуждают меня всячески курочить МВМ, но часть корпуса я собираюсь снять лишь в самом конце. Поэтому первым делом мне придётся выкинуть за борт всяческий хлам, вроде кресел, панелей управления и всего такого прочего. После этого у меня появится достаточно места для работы.
Но сегодня я не нанёс обречённому стать калекой взлётному модулю никаких увечий. Сегодняшний день посвящается проверке всех систем. Сейчас, когда я вновь на связи с NASA, приходится играть по правилам — «безопасность превыше всего». Как ни странно, Агентство до сих пор не больно-то доверяет усовершенствованному трейлеру или моему фирменному методу набивать его всяким хламом. Они заставили меня провести полную диагностику каждой системы, каждого компонента.
Всё по-прежнему работает как надо, хотя несколько поизносилось. Эффективность регулятора и регенератора несколько отошла от пиковых значений (если сказать мягко), а трейлер немного стравливает воздух. Проблем это не доставит, но герметичность не идеальная. NASA это не нравится, но здесь уж ничего не поделаешь.
После этого меня заставили провести полную диагностику МВМ. Он в куда лучшей форме. Всё блестит, всё чистенькое, нетронутое — и работает идеально. Я уже успел позабыть, как выглядят новые аппараты.
Какая жалость, что придётся его раскурочить.
— Ты убил Уотни! — сказала Льюис.
— Да, — поморщившись, согласился Мартинес.
На мониторе обвиняюще мерцали слова «Столкновение с поверхностью».
— Я устроила ему небольшую пакость, — призналась Йоханссен. — Вывела из строя высотомер и заставила третий двигатель отключиться чуть раньше. Смертельно опасная комбинация.
— Это не должно было сорвать запуск, — сказал Мартинес. — Мне следовало обратить внимание, что высотомер врёт. Показания были слишком задраны.
— Не переживай, — сказала Льюис. — Потому-то
— Справлюсь, — откликнулся Мартинес.
— На Земле у нас была лишь неделя тренировок по удалённому запуску, — заметила Йоханссен. — Предполагалось, для него может быть единственное основание: если мы не сможем сесть. Тогда бы нам пришлось запустить МВМ, чтобы он послужил хотя бы в качестве спутника. Сведение потерь к минимуму.
— Теперь от этого зависит всё, — сказала Льюис. — Постарайтесь как следует!
— Так точно, командор, — откликнулся Мартинес.
— Сбрасываю настройки. Попробуем что-нибудь конкретное? — спросила Йоханссен
— Удиви меня, — сказал Мартинес.
Покинув рубку, Льюис через весь корабль направилась к реактору. Взобравшись «вверх» по трапу почти до самой оси, она попала в область почти полной невесомости.
— Командор? — спросил Вогель, выглядывая из-за управляющего компьютера.
— Как двигатели? — спросила она, хватаясь за поручень, чтобы удержаться на месте в медленно вращающемся отсеке.
— В рамках допустимого, — ответил Вогель. — Сейчас провожу диагностику реактора. Полагаю, Йоханссен занята отработкой удалённого пилотирования. Поэтому я занялся реактором вместо неё.
— Отличная мысль, — похвалила Льюис. — А что с нашим курсом?
— В полном порядке, коррекции не требуется. Мы летим точно по намеченной траектории, с точностью до четырёх метров.
— Сообщи, если что-то изменится.
— Ja, командор.
Пролетев до другого конца осевого коридора, Льюис спустилась по другому трапу, набирая вес на пути «вниз». Так она добралась до «предбанника» к шлюзовому отсеку N 2.
Здесь она нашла Бека. Тот зажал в руке металлическую пружину, а в другой — пару перчаток.
— Привет, командор. Что скажешь?
— Хочу знать твой план по спасению Марка.
— Если перехват пойдёт как надо, всё довольно просто, — сказал Бек. — Я только что связал все тросы в один леер. Его длина — 214 м. На мне будет ранец, так что я смогу перемещаться куда угодно. Безопасная скорость 10 м/с. Будет больше — есть риск оборвать трос, если вовремя не затормозить.
— Какая относительная скорость для тебя приемлема?
— Имеешь в виду, когда доберусь до Марка? Легко перехвачу МВМ на скорости 5 м/с. Если будет 10 м/с — по ощущениям это нечто вроде прыжка на движущийся поезд. Ещё выше — и я могу промазать.
— То есть, учитывая безопасную скорость ранца, нам нужно выровнять скорость до 20 м/с?
— И при этом оказаться на расстоянии не больше 214 м, — добавил Бек. — Довольно узкие рамки.
— У нас будет запас времени, — сказала Льюис. — Запуск проведём за 52 минуты до перехвата, на взлёт уйдут 12 минут. Как только у Марка вырубится вторая ступень, мы будем точно знать место перехвата и скорость. Если нас что-нибудь не устроит, у нас будет 40 минут на коррекцию курса. Ускорение ионниками, 2 мм/с2, вроде и небольшое — но за 40 минут сместит нас на 5,7 км.