Марсианин
Шрифт:
Прошлым вечером я съел последний паек. Первая нормальная трапеза за недели. Я оставлю на Марсе сорок одну картофелину. Вот как близко я подошел к голоду.
В пути я тщательно собирал образцы, но теперь не могу захватить их с собой. Поэтому я положил их в контейнер и оставил в нескольких сотнях метров отсюда. Может, однажды за ними пришлют зонд. Пусть ему не придется их искать.
Вот и все. Больше ничего не будет. Нет даже процедуры аварийного прекращения. К чему? Мы не можем отложить старт. «Гермес» не в состоянии остановиться и подождать.
Я понимаю, что с большой вероятностью умру завтра. Не могу сказать, что это приятная мысль.
Будет не так уж плохо, если МВА взорвется: я ничего не успею понять. А вот если перехват не состоится, мне придется парить в космосе, пока не кончится воздух. На этот случай у меня есть план. Я снижу содержание кислорода до нуля и буду дышать чистым азотом, пока не задохнусь. Это не так уж страшно: легкие не заметят нехватку кислорода. Я просто почувствую себя усталым, засну, а потом умру.
До сих пор не могу поверить, что все закончилось. Я действительно улетаю. Эта суровая пустыня полтора года была моим домом. Я сумел выжить, по крайней мере на время, и привык к порядку вещей. Ужасная борьба за жизнь в некотором смысле стала рутиной: встаешь утром, завтракаешь, ухаживаешь за плантацией, чинишь сломавшуюся аппаратуру, обедаешь, отвечаешь на имейлы, смотришь телевизор, ужинаешь, ложишься спать. Как обычный современный фермер.
Потом я стал дальнобойщиком, совершающим длинный рейс через всю планету. И наконец превратился в строителя, переделывающего корабль способом, до которого прежде никто не додумывался. Перепробовал все профессии, побывал всеми понемножку, потому что помощи тут ждать не от кого.
Теперь это закончилось. Мне не нужно работать и не нужно сражаться с окружающим миром. Я съел свою последнюю марсианскую картофелину. В последний раз провел ночь в марсоходе. Оставил последний отпечаток на мелком красном песке. Сегодня я так или иначе покину Марс.
Давно пора.
Глава 26
Они собрались.
Они собрались по всей Земле.
На Трафальгарской площади, на площади Тяньаньмэнь и на Таймс-сквер, глядя на гигантские экраны. В офисах, сгрудившись перед компьютерными мониторами. В барах, молча уставившись на телеэкран в углу. Дома, сидя, затаив дыхание, на диванах, не отрывая глаз от разворачивавшегося перед ними финала истории.
В Чикаго пожилая пара ждала, взявшись за руки. Мужчина нежно обнимал жену, в ужасе раскачивавшуюся взад-вперед. Представитель НАСА не тревожил их, но стоял наготове, чтобы в случае необходимости ответить на любые вопросы.
– Давление топлива в норме, – произнес голос Йоханссен в миллиардах телевизоров. – Центровка двигателя идеальная. Связь четкая и ясная. Мы готовы к предполетной проверке, капитан.
– Принято, – отозвался голос Льюис. – Оператор связи?
– Готов, – ответила Йоханссен.
– Наведение?
– Готов, – снова ответила
– Дистанционная команда?
– Готов, – сказал Мартинез.
– Пилот?
– Готов, – ответил Уотни из МВА.
Негромкие одобрительные возгласы пронеслись по всему миру.
Митч сидел на своем посту в центре управления полетом. Операторы отслеживали все события и были готовы оказать любую возможную помощь, однако из-за задержки сигнала между «Гермесом» и Землей им оставалось лишь наблюдать.
– Телеметрия? – раздался голос Льюис в колонках.
– Готов, – ответила Йоханссен.
– Спасательная команда? – сказала Льюис.
– Готов, – отозвался Бек из шлюза.
– Резервная спасательная команда?
– Готов, – ответил находившийся рядом с Беком Фогель.
– ЦУП, это «Гермес», – доложила Льюис. – Мы готовы к запуску, запуск по расписанию. До запуска четыре минуты десять секунд… точка.
– Вы получили сообщение, хронометражист? – спросил Митч.
– Получение подтверждаю, ЦУП, – ответил хронометражист. – Наши часы синхронизированы с «Гермесом».
– Не то чтобы мы могли чем-то помочь, – пробормотал Митч, – но хотя бы будем иметь представление, что там предположительно творится.
– Около четырех минут, Марк, – сказала Льюис в микрофон. – Как ты там?
– Не могу дождаться встречи с вами, капитан, – ответил Уотни.
– Мы об этом позаботимся, – пообещала Льюис. – Помни, тебя ждут сильные перегрузки. Если потеряешь сознание, ничего страшного. Ты в руках Мартинеза.
– Скажите этому придурку, чтобы не делал бочек.
– Принято, МВА, – отозвалась Льюис.
– Еще четыре минуты, – сказал Мартинез, хрустя пальцами. – Готова немного полетать, Бет?
– Ага, – кивнула Йоханссен. – Очень странно выполнять функции системного оператора запуска в невесомости.
– Я об этом не подумал, но ты права, – согласился Мартинез. – Меня не размажет по спинке кресла. Действительно странно.
Бек парил в шлюзе, привязанный страховочным тросом к настенной катушке. Фогель стоял рядом, зажимы удерживали его ноги на полу. Оба смотрели сквозь открытую внешнюю дверь на красную планету внизу.
– Не думал вернуться сюда, – сказал Бек.
– Да, – ответил Фогель. – Мы первые.
– Первые кто?
– Мы первые побывали на Марсе дважды.
– Точно. Даже Уотни не может этим похвастаться.
– Не может.
Некоторое время они молча смотрели на Марс.
– Фогель? – сказал Бек.
– Ja.
– Если я не смогу дотянуться до Марка, отстегни страховку.
– Доктор Бек, – ответил Фогель, – капитан сказала «нет».
– Я знаю, что сказала капитан, но если мне понадобится еще несколько метров, отстегни трос. У меня есть УПК, я смогу вернуться без страховки.
– Я этого не сделаю, доктор Бек.