Марсианин
Шрифт:
— Думаешь, и про этих ребят сложат?
— Непременно.
— Хм! Только сейчас до конца, по настоящему и полностью прочувствовала выражение «прикоснуться к живой легенде».
— Многие просто не понимают, что живут в будущей легенде. И от них зависит чем они станут — интерьером или главными действующими лицами.
— Ну, — тут же вмешался Николай, — мы как бы уже не интерьер.
— По воле случая мы по любому не интерьер, а вот многие прочие могли бы стать, но не становятся. По дурацким предрассудкам.
— А это ты насчёт чего? — сильно заинтересовавшись последний репликой, решила уточнить Юля. Владимир сказал ту фразу слишком многозначно.
—
— Вот! А как ты думаешь, после их образ наверное, будет приукрашен?
— Думаю, что да и очень сильно. Я как-то разговаривал с одним очень упёртым историком, и речь зашла о наших героях-революционерах. Представь себе он очень сильно переживал насчёт того, что героизируя реальных людей, народ их ещё и сильно приукрашивает. А на самом деле это были вполне нормальные и не без слабостей люди. Он переживал, что часто это приукрашивание делает из них образцы недосягаемые для подражания. Поэтому он при любом случае старался показать их такими какие они реально были. Говорит, что его далеко не все правильно понимали. Некоторые не шибко умные, называли его «очернителем истории». Доходило до того, что некоторые даже на него в КГБ заявляли.
— И как наша госбезопасность на это реагировала?
— Да никак! Там тоже не дураки сидят. У многих из них тоже насчёт этого «голова болит» — как поправить этот дурной «лубок». Но я о том, что многие люди считают, что есть особенные героические времена, а вот сейчас — уже и делать нечего. Все подвиги уже совершены и они все в прошлом. «На скрижалях истории».
Последнюю фразу Владимир произнёс особо ёрнически.
— Да-а! Сюда бы их всех! — с несколько садистским оттенком подал реплику Николай.
— Или на моё место! — оскалился Владимир.
Юля вытаращилась на него.
— Чего смотришь? — продолжил ехидно хихикать Владимир, — именно на моё место! Посмотрел бы я на них, какие чудеса героизма они бы проявили, если бы под их задницами реально «пылало».
Юля покачала головой.
— Так ты утверждаешь, что всё-таки героизм зависит от тех обстоятельств, в которые человек попал? Не противоречишь ли ты сам себе?
— Не противоречу. Не от обстоятельств, а от их ПРАВИЛЬНОЙ оценки.
— Поясни, а то что-то «не догоняю».
— О! Местная «феня»! «Не догоняю»! — поддел Владимир.
— «С кем поведёшься, от того и наберёшься»! — назидательно процитировала Юля народную пословицу, — а ты от вопроса уклоняешься.
Владимир лукаво посмотрел на неё, но ответил.
— Тогда на Марсе у меня не было иной возможности как-то по иному оценить ситуацию. Либо правильно, либо я труп. А вот эти ребята — Владимир кивнул за спину, — настоящие Герои. Оцени ещё раз этих АКМовцев: они, как и все остальные в этом городе, находятся в принципиально одинаковых социально-политических и исторических обстоятельствах со всеми соседями, горожанами, земляками. Но одни эти обстоятельства оценивают как шикарную возможность
— Делает их Героями! — хором закончили за Владимира Юля с Николаем и дружно же рассмеялись.
Операция «Врата» начинается
Перед ним это помещение, которое предложил неожиданно Ефимыч, осматривал Михаил. Судя по той физиономии, что он скорчил при обсуждении новости, от того осмотра у него остались весьма двойственные впечатления. Поэтому Владимир и решил посмотреть что же это такое им «светит».
Уже по первому крайне тягостному впечатлению, которое он получил в самый первый день прибытия в город, в тот день, когда они ночевали в одном из выпотрошенных корпусов завода он не надеялся найти или увидеть что-то стоящее. Мародёры прошедшиеся уже после его остановки, начиная с главных «эффективных собственников», что получили этот завод в собственники, выдрали, выломали и продали на лом всё, до чего смогли добраться и до чего ума хватило добраться. А добрались до многого. Так что теперь весь завод не просто был пустым. Это был труп некогда крупного завода оборонки.
Впрочем даже не труп, а обглоданный начисто скелет.
Только пустые бетонные коробки и остались. Медленно растрескивающиеся на морозах зимой и жаре летом. Никому не нужные кроме разнообразной живности, и растительности которая тут же заселилась по всем углам. Некоторых помещений, за выросшим за эти годы молодым леском и видно было с трудом. Лес взломал даже бетон покрытия, между цехами. Кустарник же рос даже на плоских крышах некоторых цехов.
И то, что одно из зданий было не до конца разорено, сохранило и окна, и ворота с дверями — было удивительно. Неважно, что оно выглядело снаружи таким же облезлым и чахлым, как и остальные. Даже кустарник на крыше далеко не весь был истреблён. Главное, что внутри оно было весьма прилично убрано и благоустроено под склад.
— Ну, вот, такое помещеньице… — раскинув руки сказал Борис Ефимович, стоя посреди широченного заводского помещения, — если что, то можно, думаю, его приспособить пока. Там — Ефимыч махнул рукой в сторону двери, ведущей куда-то в подсобки, — есть помещения, где можно даже жить, если поставить отопление. А здесь, ну… если, как вы говорите, вам нужно квадратов 60 — 70 по площади, ну, можете вот эту часть, что подальше от выхода взять. Ну вы понимаете, что когда лето начнётся, тут понаедут торгаши, и мы это помещение, ту его часть под склады используем. Все контейнеры, что здесь стоят — они будут забиты. Ну и чтобы через вас постоянно не переступали разные…
— Понятно. Я тоже думал так приспособиться, — сказал Владимир, придирчиво осматривая помещение, — к лету загородиться от всех прочих можно будет?
— Конечно!
Владимир отошёл к контейнерам и посмотрел от них, на свободный пятачок. «Пятачок» был весьма обширный.
— А где бы ещё помещение сыскать здесь, чтобы «сложиться»? И как тут вообще с «удобствами»?
— Помещение есть. А вот с «удобствами» тут сложно. Электричество есть, туалет есть, а вот воды… водопровод тут как бы есть, но воды в нём нет.