Март 1953-го

Гаммер Ефим Аронович

— Положим, Аврум, я тоже стрелял. Но не будем спорить — кто больше. Лучше помозгуем, есть тут дело или оно выеденного яйца не стоит.

— Он говорит про яйцо, как будто уже на базаре. Агройсе петух! Надо проверить, было убийство об это время по нашему адресу? — повернул лицо ко мне. — В центре города?

— Так точно! — выдал я по-военному, как из книжки Валентина Катаева про сына полка.

— Он говорит «в центре города». А я спрашиваю у представителя закона, — дедушка вернул патрон милиционеру, — было у нас сегодня — пару часов туда, пару

часов обратно — убийство посреди мирного города? В Одессе, имею сказать, я услышал бы об этом заранее. А здесь… все не как у людей. Или есть доступные слухи, что ходят по вашему ведомству на этой почве?

— Ночью было покушение на жизнь. Но это не для широкого оповещения.

— Я в газету не пишу. А знаешь, товарищ Жора, может быть, по старости лет мой аидыше нос уже не угадывает по части времени на все их сто процентов. Да и твой шнацер — не сочти за грубость — тоже поизношенный инструмент, все-таки чаще пороха нюхал другие настойки.

— Что ты предлагаешь, Аврум?

— Сходить своими ногами до центра города и посмотреть, что увидели мои байстрюки. Их глазами видится одно, чаще — эскимо на палочке, за девяносто пять копеек, твоими — другое, иногда даже орден.

— Понятно, следственный эксперимент…

— Назови это, как тебе будет удобно. Но глаза архаровцам не мозоль, чтобы воровским взглядом не приметили в тебе признаков облавы. И пусть мои хулиганы изобразят для блезиру из себя твоих шейгицев.

— Моих пацанов? — усмехнулся Жора-дегустатор, в охотку принимая, что во имя поимки преступников придется угостить нас мороженым.

И угостил — не пожадничал.

Двинулись мы, как будто на семейную прогулку, прямиком к кинотеатру «Айна», и без проигрыша хоть на минуту поспели к окончанию сеанса.

Народ повалил из выходных ворот, а серые плащи напротив, на широкой заасфальтированной площадке, облюбованной таксомоторами, высматривали из толпы Абрашу.

Высматривали-высматривали, не обращая внимания на Жору-милиционера, который приблизился к ним с явным желанием проверить документы и заодно задать несколько наводящих вопросов, если засомневается в их личности. А засомневаться он имел полное основание после наших утверждений, что стреляный патрон выпал из правого кармана крайнего слева плаща, когда тот расплачивался с официанткой.

Словом, старшина:

— Ваши документы!

Серые плащи:

— Не мешайте! Отойдите в сторону!

— Это кому «в сторону»?

— Это вам «в сторону»!

— А не хотите ли пройтись?

— Это вы пройдитесь до ближайшего вытрезвительного пункта.

— Ах, так! Если пораскинуть мозгами, это называется «оскорбление при исполнении».

Трель милицейского свистка вызвала дополнительные синие мундиры. И пошло-поехало! Выяснение отношений, лучше не бывает!

— А ну пройдемте!

— Да катитесь вы к черту!

Выяснение отношений — это известно каждому — при любом обмене «комплиментами» зачастую затягивается на непредвиденный срок. И, самое главное, мешает слежке. То да се, «руки за спину!»,

«паспорт наружу!», а походная колонна зрителей, вышедших из кинозала, между тем рассосалась, и дознанщики остались на бобах, не выцелив при всем старании «недремлющего ока» дядю Абрашу.

Его появление, кстати, там и не предвиделось, как стало известно после раскрытия Гришиного «секрета».

Но в тот момент мы этого не знали. И были чрезвычайно обеспокоены сложившейся обстановкой. Что с дядей Абрашей? Почему не появляется? Заснул там или, прослышав о филерах, спрятался? Не станешь же кричать: «Ау!» Не в лесу, и подслушивающего персонала в штатском выше головы. Это я не о росте говорю, а о количестве. Хотя — честно признаюсь — упоминание о росте вывело меня на спасительную идею.

По размеру я был мальчик с пальчик, Ленька тоже не великан, а это в безвыходной ситуации, но в присутствии сестрицы Находчивости и ее неотлучной подружки Наглости, позволяло проскочить на сеанс «зайцем», приклеившись вплотную к солидному пальто с роговыми очками на крупном носу и с каракулевым пирожком на макушке.

— А ты куда? — настороженно спрашивала тетка-контролерша.

— Я с дядей Ваней, — отвечал я решительно, протягивая ладошку к руке с двумя билетами в ложу.

Какую-то секунду солидное пальто с роговыми очками на крупном носу смотрит на меня сверху вниз, «угадывая» мою просьбу: «Дяденька, проведи! Что вам стоит?»

— Он со мной, — говорит с «надежным» латышским акцентом, чтобы пусть незначительно, всего на рубль с полтиной, но все-таки наказать советскую власть.

— А он? — контролерша указала подбородком на Леньку, топчущегося рядом со мной.

— Он?

— Тоже не беспризорник. Он со мной, — сказала с тем же акцентом его спутница в шубке, бурках и шляпке с вуалью, будто она с киноафиши тридцатых годов.

Притворство удалось. Мы оказались в фойе, где прямо на стене — плакаты о досрочном выполнении пятилетки, а слева у коридорчика в туалет — буфетная стойка с пирожными, соками, шоколадными конфетами «Прозит» с ликерной начинкой. Пару минут на ориентировку, и давай просверливай все доступное обозрению пространство.

Поиски ни к чему не привели. Ни в одном укромном местечке — а мы в «Айнушке» все их выискивали без ошибки — дядю Абрашу не обнаружили.

Не было его и в кинозале, куда мы кинулись самыми первыми.

Что оставалось?

Осуществить мечту детства и посмотреть на халяву мировой фильм про Максимку, снятый, как нам разъяснял большой книгочей Гришка, по мотивам «Морских рассказов» Станюковича. Согласитесь, не каждому пацану выпадает счастье — осуществить мечту детства. А нам… Эх, жизнь копейка — медный грош, дальше смерти не уйдешь. И нам не выпало.

Нет, нас не погнали из зрительского зала, не выставили под видом злостных безбилетников на улицу, под моросящий дождь. Нет! Все произошло по-иному, и настолько странно, что никто не пикнул, не проявил недовольство, не поднялся с места, чтобы пойти подышать свежим воздухом.