Март-апрель
Шрифт:
– Можно ехать.
– Вы хотите тащить меня на лыжах?
– Я этого, положим, не хочу, но приходится.
– Ну что же, у меня другого выхода нет.
– Вот это правильно, - согласился капитан.
– Кстати, у вас пожевать что-нибудь найдется?
– Вот, - сказала она и вытащила из кармана поломанный сухарь.
– Маловато.
– Это все, что у меня осталось. Я уже несколько дней...
– Понятно, - сказал капитан.
– Другие съедают сначала сухари, а шоколад оставляют на черный день.
– Можете оставить
– А я угощать и не собираюсь.
– Капитан вышел, сгибаясь под тяжестью рации.
После часа ходьбы капитан понял, что дела его плохи. И хотя девушка, лежа на лыжах (вернее - на санях, сделанных из лыж), помогала ему, отталкиваясь руками, силы его покинули. Ноги дрожали, а сердце колотилось так, что было трудно дышать.
"Если я ей скажу, что никуда не гожусь, она растеряется. Если дальше буду храбриться, дело кончится совсем скверно".
Капитан посмотрел на часы и сказал:
– Не худо бы выпить горячего.
Выкопав в снегу яму, он прорыл палкой дымоход и забросал его отверстие зелеными ветвями и снегом. Ветви и снег должны были фильтровать дым, тогда он будет невидимым. Наломав сухих веток, капитан положил их в яму, потом вынул из кармана шелковый мешочек с пушечным полузарядом и, насыпав горсть пороха крупной резки на ветви, поднес спичку.
Пламя зашипело, облизав ветви. Поставив на костер жестяную банку, капитан кидал в нее сосульки и куски льда. Потом он вынул сухарь, завернул его в платок и, положив на пень, стал бить по сухарю черенком ножа. Крошки он высыпал в кипящую воду и стал размешивать. Сняв банку с огня, он поставил ее в снег, чтобы остудить.
– Вкусно?
– спросила девушка.
– Почти как кофе "Здоровье".
– Капитан протянул ей банку с коричневой жижей.
– Я потерплю, не надо, - сказала девушка.
– Вы у меня еще натерпитесь, - сказал капитан.
– А пока пейте.
К вечеру ему удалось убить старого грача.
– Вы будете есть ворону?
– спросила девушка.
– Это не ворона, а грач, - сказал капитан.
Он зажарил птицу на костре.
– Хотите?
– предложил он половину птицы девушке.
– Ни за что, - с отвращением сказала она.
Капитан поколебался, потом задумчиво произнес:
– Пожалуй, это будет справедливо: - И съел всю птицу.
Закурив, он повеселел и спросил:
– Ну, как нога?
– Мне кажется, я смогла бы пройти немного, - сказала девушка.
– Это вы бросьте.
Всю ночь капитан тащил за собой лыжи, и девушка, кажется, дремала.
На рассвете капитан остановился в овраге.
Огромная сосна, вывернутая бурей, лежала на земле. Под мощными корнями оказалась впадина. Капитан выгреб из ямы снег, наломал ветвей и постелил на них плащ-палатку.
– Вы хотите спать?
– спросила, проснувшись, девушка.
– Часок, не больше, - сказал капитан.
– А то я совсем забыл, как это делается.
Девушка начала выбираться из своего спального мешка.
– Это еще
– спросил капитан приподымаясь.
Девушка подошла и сказала:
– Я лягу с вами, так будет теплее. А накроемся мешком.
– Ну знаете...
– сказал капитан.
– Подвиньтесь, - сказала девушка.
– Не хотите же вы, чтобы я лежала на снегу... Вам неудобно?
– Подберите ваши волосы, а то они в нос лезут, чихать хочется и вообще...
– Вы хотите спать - ну и спите. А волосы мои вам не мешают.
– Мешают, - вяло сказал капитан и заснул.
Шорох тающего снега, стук капель. По снегу, как дым, бродили тени облаков.
Капитан спал, прижав кулак к губам, и лицо у него было усталое, измученное. Девушка наклонилась и осторожно просунула свою руку под его голову.
С ветви дерева, склоненного над ямой, падали на лицо спящего тяжелые капли воды. Девушка освободила руку и подставила ладонь, защищая лицо спящего. Когда в ладони скапливалась вода, она осторожно выплескивала ее.
Капитан проснулся, сел и стал тереть лицо ладонями.
– У вас седина здесь, - сказала девушка.
– Это после того случая?
– Какого?
– спросил капитан потягиваясь.
– Ну, когда вас расстреливали.
– Не помню, - сказал капитан и зевнул. Ему не хотелось вспоминать про этот случай.
Дело было так. В августе капитан подорвал крупный немецкий склад боеприпасов. Его контузило взрывной волной, неузнаваемо сожгло пламенем. Он лежал в тлеющей, черной одежде, когда немецкие санитары подобрали его, приняв за немца, и вместе с пострадавшими немецкими солдатами отнесли в госпиталь. Он пролежал три недели, притворяясь глухонемым. Потом врачи установили, что он не потерял слуха. Гестаповцы расстреляли Жаворонкова вместе с тремя немецкими солдатами-симулянтами. Ночью, тяжело раненный, капитан выбрался изо рва и полз двадцать километров до места явки.
Чтобы прекратить разговор, он спросил:
– Нога все болит?
– Я же сказала, что могу идти сама, - раздраженно ответила девушка.
– Ладно, садитесь. Когда понадобится, вы у меня еще побегаете.
Капитан впрягся в сани и снова заковылял по талому снегу.
Шел дождь со снегом. Ноги разъезжались. Капитан часто проваливался в выбоины, наполненные мокрой снежной кашей. Было тускло и серо. И капитан с тоской думал о том, удастся ли им переправиться через реку, на которой, вероятно, вода уже выступила поверх льда.
На дороге лежала убитая лошадь.
Капитан присел возле нее на корточки, вытащил нож.
– Знаете, - сказала девушка, приподымаясь, - вы все так ловко делаете, что мне даже смотреть не противно.
– Просто вы есть хотите, - спокойно ответил капитан.
Он поджаривал тонкие ломтики мяса, насадив их на стержень антенны, как на вертел.
– Вкусно, - удивилась девушка.
– Еще бы, - улыбнулся капитан.
– Жареная конина вкуснее говядины.
Потом он поднялся и сказал: