Мартин Скорсезе. Главный «гангстер» Голливуда и его работы

Шон Том

«Я хотел стать священником, но потом понял, что буду ужасным священником».

Да что говорить – шевелящимися усиками своих антенн они постоянно находили на свою голову какие-то проблемы. «Вот говорят, – замечал позднее Скорсезе, – что все мои фильмы – о паранойе. Но для меня это не была паранойя, это было чистое выживание».

Однажды они сидели на заднем сиденье легковушки. Дело происходило в два часа ночи. Владелец машины, полицейский, работавший неполный рабочий день, подвозил их домой, но когда он стал слишком громко им что-то выговаривать, то ребятам это не понравилось, так что Марти и его друзья вышли из машины и пошли домой пешком. В автомобиле остался только один подросток. На следующем перекрестке

водитель остановился за машиной, которая не трогалась с места, хотя на светофоре был зеленый. Водитель просигналил, вышел, наконец, достал пистолет и сказал: «Я полицейский, выйти из машины». Водитель второй машины сделал то, что ему сказали… На следующее утро Скорсезе узнал, что через полчаса после этого полицейский ехал мимо станции Астор-Плейс, когда вдруг увидел, как из соседней машины на него направили пистолет. Парень погиб на месте, как и его пассажир-подросток. «Нас могли убить, – говорил Скорсезе. – И фильм «Злые улицы» нужно было снять хотя бы потому, что той ночью я был в той машине. Я исходил из этого. Как, черт возьми, он попал в такую ситуацию? Мы даже не знали тех парней. И я сказал себе: вот такую историю нужно рассказать».

В 1962 году Скорсезе начал изучать курс киноискусства в Нью-Йоркском университете

Довольно быстро у него созрела идея снять свой собственный фильм. Сначала он сосредоточился на актерах. Он и его друзья снова и снова смотрели «Искателей», заучивали наизусть диалоги, разыгрывая роли, в частности, роль Джона Уэйна, как это впоследствии показывал Харви Кейтель в фильме «Кто стучится в мою дверь?», либо в клочья разносили какой-нибудь плохой фильм. «Я научился снимать фильмы, будучи «умником» в кинотеатре, – рассказывал Скорсезе. – Тогда мы были беспощадны».

Со временем он начал замечать, что одни и те же имена появляются в титрах снова и снова. У этого парня в фильмах много лошадей, тому удаются диалоги крутого героя… Он посмотрел по телевизору фильм «Третий человек» со всеми его косыми ракурсами. Он посмотрел «Сказки Гофмана» и понял, как музыка связана с операторской работой. Он посмотрел «Ровно в полдень» и заметил широкоугольный кадр, изолирующий Купера от остальных актеров. Почему был так эффектен кадр, в котором Купер казался таким маленьким? Кто подогнал Купера до таких размеров? В конце концов выяснилось, что здесь проходила та же самая линия, которую он провел между гангстерами и священниками. Она разделяла их по принципу «кто тут главный?».

Режиссер! Это та же самая работа, которую Дуглас Фоули выполнял в фильме «Поющие под дождем», объясняя актрисе Джин Хэген, что такое микрофон; или то, что делал отец персонажа Кирка Дугласа в фильме «Злые и красивые». Ему так досталось от Голливуда, что никто не пришел на его похороны! Это были великолепные фигуры, полные противоречий, – провидцы, жулики, мученики, которые, казалось, происходили из какого-то иного мира. Казалось, у них нет и не может быть никакой связи с юным Скорсезе. Но в 1962 году ему случайно попалось расписание курсов Нью-Йоркского университета. В разделе «Телевидение, кино и радио» студентам предлагался один из немногих курсов по истории кино с реальными практическими возможностями заняться производством фильмов. Отец Скорсезе помог организовать студенческий заем. Марти впервые появился в университете в день знакомства с курсами, чтобы послушать выступления представителей каждого факультета. Кто-то представлял отдел английского, кто-то – французского… Наконец, на кафедру поднялся представитель отдела кино. Это был профессор Хейг Манукян, в котором, казалось, горел такой же огонь, который когда-то привлек Марти в семинарию. Скорсезе был захвачен его энтузиазмом.

«Мы были открыты для такого великого множества разных способов создания фильмов, что нарушали

все правила. Это не значит, что мы снимали фильмы без предварительного изучения теории. Мы знали, что такое авторская концепция, средний и крупный планы, а также отслеживание и панорамирование, но с помощью изученных методов движения камеры и монтажа я смог разработать много новых приемов и создать собственный словарь кино. И фильм «Что такая красивая девушка делает в таком месте?» отражает такую свободу. Да, в нем есть молодость, есть определенная глупость, но все же…»

Харизматичный и вспыльчивый, страстный сторонник кино как личностного вида искусства, Хейг Манукян привил своим студентам почти религиозное отношение к занятиям. Он говорил по полтора часа быстро, даже быстрее, чем Скорсезе. Однажды он показал своим ученикам шедевр немого кино, фильм Эриха фон Штрогейма «Алчность», и когда один из слушателей спросил его: «А где тут музыка?», то Манукян впал в ярость. «Вы что, думаете, что это шоу? – закричал он. – А ну, вон отсюда!»

Семестр за семестром Манукян отсеивал своих слушателей и продолжал рассказывать оставшимся все, что нужно знать о съемках фильмов: о приемах, используемых в документальных лентах братьев Мэйслз, о Ричарде Ликоке и о Донне Алане Пеннебейкере… «Вы ведь знаете, как едят яблоко, – говорил он им. – Но попробуйте сделать об этом фильм на пять-шесть минут. Это очень сложно».

Первая половина 1960-х годов была захватывающим временем для пребывания в киношколе: именно в это время пошла на спад французская «Новая волна». Скорсезе восхищался первыми двумя минутами фильма «Жюль и Джим», тем, как Франсуа Трюффо использовал голос за кадром, чтобы сплести свою историю. Ему нравилось, как Жан-Люк Годар чередовал рваный монтаж с восхитительными дальними планами актрисы Анны Карины в фильме «Жить своей жизнью». Здесь не было статичных кадров. Не было мастеринга. Не было ухищрений при съемке.

Он посмотрел первый фильм Джона Кассаветиса «Тени», снятый с помощью легкой 16-мм камеры, и были поражен: «Я понял, что тоже могу снять фильм». В местном кинотеатрике он посмотрел фильм Роджера Кормана о байкерах «Дикие ангелы» и его же экранизацию новеллы Эдгара Аллана По «Падение дома Ашеров», готический хоррор Марио Бава «Черное воскресенье» и «Восход скорпиона» Кеннета Энгера. Вскоре он вернулся и пересмотрел фильм Кормана, эксплуатирующий тему байкеров: его привлекали не столько сами «Ангелы ада», сколько звучавшая в фильме музыка. Ему всегда говорили, что не стоит использовать в фильме рок-н-ролльную музыку, потому что ее лицензирование слишком дорого, но здесь были и Элвис, и Рики Нельсон – и вообще музыка, которую он знал и любил, рекой лилась с экрана.

Практических инструкций по кинопроизводству в Нью-Йоркском университете давали мало. Мало было и оборудования – всего лишь 16-мм камеры Arriflex и Cine-Special, но в конце первого года обучения Манукян провел летнюю мастерскую: тридцать шесть учащихся получили шесть недель на то, чтобы написать сценарии, срежиссировать, снять, смонтировать и выпустить свои собственные фильмы. Студенты разбились на шесть групп, причем профессор давал каждому участнику определенное амплуа: режиссер, оператор, постановщик и т. п. Скорсезе заметил, что те, кто писал сценарии, обычно становились режиссерами, поэтому написал сценарий и возглавил съемочную группу – первую в его жизни.

Он поставил фильм за пять дней и снял его за шесть: это была короткая пародия под длинным названием «Что такая красивая девушка делает в таком месте?». Скорсезе вдохновлял новый стиль сюрреализма, который практиковали на телевидении Мэл Брукс и Карл Райнер. Фильм состоял из быстро меняющихся кадров с парнем по имени Элджернон, который впадает в зависимость от фотографии с видом лодки на озере и перестает функционировать в социальном плане. В течение длительного времени он пытается преодолеть свою фобию и даже женится на симпатичной девушке, но в итоге у него развивается рецидив зависимости, и они растворяются в этой самой картине…