Мартовские иды
Шрифт:
Разрешите мне просить вас, благородная дева, поразмыслить над тем, к чему я привлек ваше внимание. Если вы сочтете нужным, пошлите это письмо госпоже Юлии Марции. Я считаю, что, объединив ваши усилия, вы способны оказать эту выдающуюся услугу нашему народу в его насущных интересах. Конечно, не без страха и трепета решишься изменить хотя бы единое слово или жест в столь древних и полных святости обрядах. Однако я придерживаюсь мнения, что по закону жизни все растет, меняется, сбрасывает шелуху, предохраняющую зародыш, и принимает более прекрасные и благородные формы. Так повелели бессмертные боги.
XLII-А. Цезарь — госпоже Юлии Марции
Прилагаю письмо, которое я только что написал верховной жрице коллегии девственных весталок. Надеюсь, я точно выразил твою мысль.
Надо ожидать, что любые новшества в этой области встретят большое сопротивление. Женщины — на горе нам я на радость — отчаянные консерваторы. Мужчины давно отказались от грубых ритуалов: от празднества Арвальских братьев и кое-каких других. Лучше, пожалуй, сказать, что они их развенчали и отринули; теперь эти ритуалы существуют только как пережитки в религиозных церемониях, как невинное шутовство, которым предваряют и заканчивают основные обряды.
Я с горечью просматриваю список самых знатных семейств, стараясь найти там хоть несколько здравомыслящих женщин, которые смогли бы оказать тебе помощь и поддержку в этом необходимом деле. В предыдущем поколении нетрудно было бы назвать десятка два таких матрон. А теперь я вижу только тех, кто будет чинить тебе всяческие препятствия: Семпрония Метелла и Фульвия Мансон — по бездумному консерватизму; Сервилия — со злости, что не она это затеяла; Клодия Пульхра — из духа противоречия. Меня не удивит, если и Помпея попробует воспротивиться нашим намерениям.
Дорогая тетя, вчера я доставил себе немалое удовольствие. Как ты знаешь, я решил основать несколько колоний на Черном море. Карта подсказала мне восхитительное место, прямо созданное для того, чтобы построить там два смежных города. Я назову их в честь твоего великого мужа и в твою честь: Мариурбисом и Юлимарцием. Мне сказали, что место это очень здоровое и необычайно живописно расположено; я посылаю туда наиболее достойные семьи из тех, кто ходатайствовал о выезде.
XLII-Б. Дневник в письмах Цезаря — Луцию Мамилию Туррину на остров Капри
973. (Относительно реформ в Таинствах Доброй Богини.) Как мне недавно объяснили в одном анонимном письме, диктатура неудержимо толкает на сочинение анонимных посланий. Я не помню, чтобы когда-нибудь их было столько в обращении. Они хлынули в мой дом потоком, Вдохновленные подлинной страстью, они пользуются безнаказанностью своего сиротского положения в тем не менее обладают крупным преимуществом перед узаконенной перепиской: анонимные письма выражают свои замыслы до конца; они выворачивают карманы наизнанку.
Я разворошил осиное гнездо, попытавшись отменить кое-какие дикие пережитки, о которых знал — правда, довольно смутно, — в праздновании Таинств Доброй Богини. Мои анонимные корреспонденты, конечно, женщины. Они не подозревают, что я инициатор этих новшеств; они просто взывают ко мне как к верховному понтифику и высшему судье.
Церемонии, которые происходят в течение этих двадцати часов, должно быть, производят глубочайшее впечатление на верующих — настолько сильное, что большинство участниц в порыве экстаза вряд ли ощущают их непристойность. Для них эта непристойность лишь усиливает подлинность и магическое действие обрядов.
Таинства,
Я далек от того, чтобы хоть на йоту ослабить воздействие и утешительную силу этих церемоний. Наоборот, я хочу повысить их влияние. Однако я заметил, что их положительное действие длится всего несколько дней. Пробудь наши женщины дольше в этом возвышенном состоянии, я бы охотно признал, что они и впрямь управляют ходом светил и содержат в порядке римские мостовые. Из всех известных мне мужчин я — самый горячий поклонник вечно женственного, я снисходительнее других к женским слабостям, терпимее к причудам. Но не забудь, какие у меня были преимущества! Я с удивлением себя спрашиваю: «Мог ли бы какой-нибудь мужчина судить о женском роде, если бы ему не пришлось жить рядом с замечательными женщинами? Какое высокомерие у него выработалось бы от одного сознания того, что он — мужчина! Какие легкие победы он одерживал бы, помыкая близкими ему женщинами!». Каждый день я наблюдаю множество мужчин; среди них легко отличить тех, кто стал тем, что он есть, благодаря былой близости с какой-нибудь выдающейся женщиной. Я сделал больше, чем кто-либо другой из правителей, чтобы поднять общественное положение и независимость женщин. Перикл в этих делах был туповат, а Александр еще щенок. Меня часто попрекают легкомысленным отношением к женщинам. Это ерунда. Из всех, с кем я имел дело, только одна стала моим врагом, да и та была врагом всех мужчин еще до встречи со мной. И ее я почти излечил от ненависти к себе и, пожалуй, спас от ада, но довести это дело до конца мог бы только бог.
Я приписываю недолговечность благотворного влияния празднеств перенапряжению; участницы приходят в такое возбуждение, что теряют рассудок, а ведь оно — результат непристойностей в обрядах. Я полагаю, что их больше в заключительном ритуале, который начинается в полночь. По обычаю девственные весталки, незамужние женщины и беременные в это время расходятся по домам; теперь я понимаю, почему мои возлюбленные Корнелия и Аврелия в полночь притворялись больными и удалялись в свои покои даже тогда, когда играли в этих церемониях важную роль, а руководство передавали Сервилии — уж она-то, будь покоен, вела себя как менада!
Ты будешь прав, если скажешь, что, пытаясь изменить тут пропорцию добра и зла, я действую вслепую. Но когда же я не действовал вслепую? Особенно за последние месяцы; каждый мой шаг я делал словно человек с завязанными глазами, надеясь, что впереди не разверзнется пропасть. Я пишу завещание, назначаю своим наследником Октавиана — разве это не шаг наугад в темноту? Я назначаю Марка Брута городским претором и приближаю его к себе — разве и это верный шаг?
Я перечел последние строки через два дня после того, как их написал. Удивительно, как это я сам не сделал из них очевидных выводов.