Мартышка для чемпиона
Шрифт:
— Но ты же не какой-нибудь там полярник!
— Но я девяносто процентов времени провожу на холодной арене, гоняя по льду.
— Я протестую! Этот твой ген наш сын не унаследует, — качаю головой. — Только жара, только хардкор! Я уверена. Делаем ставки? — тяну ладошку в варежке с белым цветком.
— Мы правда будем спорить на собственного ребенка? — заламывает бровь Бессонов.
— Мы ужасные родители, да? — с сомнением спрашиваю я.
— Самые лучшие! И победа будет за мной, — пожимает мою руку муж.
—
— Ой? — переспрашивает обеспокоенно Бессонов. — Что за “ой”, Марта? Все хорошо? — присаживается на корточки рядом. — Обезьянка? — накрывает своими ладонями мой живот. — Не молчи.
— Пу-у-уф, — выпускаю я воздух сквозь сжатые зубы. — Да, да, порядок. Просто твой сын пинается, — конючу. — Он еще не родился, а удар уже поставлен как надо. Звезданул прямо по ребрам! Футболистом будет. Точно тебе говорю.
— Хоккеистом, — непреклонно заявляет Арс.
— Опять протестую! — охаю я.
— Имеешь что-то против хоккеистов, жена? Подумай хорошо и выбери правильный ответ.
— Зять, племянник и муж, — загибаю пальцы. — По моему в моей жизни уже и так слишком много парней с клюшками. Не находишь? Да и хоть где-то у меня должно быть право выбора? Я же не хоккейный инкубатор!
Мой обаятельный муж в ответ только, не менее обаятельно, посмеивается. Телефон в его кармане начинает дребезжать. Я обиженно заряжаю ему по плечу варежкой. Бессонов, улыбаясь, отскакивает, отвечая на входящий вызов:
— Да, слушаю… — отходит чуть в сторону.
Я поднимаю на руки скачущего у моих ног Питти, жалуясь:
— Нет, ты это слышал? Он собрался нашего сына отдать на хоккей!
— Гав! — вторит моему возмущению пес.
— Вот и я тоже против. Предлагаю диверсию.
— Вуаф! — тычется своей мокрой от снега мордой в мой живот.
— Да, да, будем отстаивать честь нашего ребенка заранее. Чур, твой ботинок — левый, мой — правый…
— Я вас слышу, — ржет Арсений, оглядываясь. — Да, — бросает уже в трубку. — Спасибо, это отличная новость! Да… завтра буду…
— Где это ты завтра будешь? — поднимая я свою тушку беременного бегемота с качели, и подгребаю ближе к мужу.
Арс вскидывает палец, прося минутку тишины.
Я клацаю зубами.
Бессонов закатывает глаза, но тут же довольный лыбится.
— Я вас понял, — говорит моя серьезная зараза собеседнику на другом конце провода. — Еще раз от души благодарю за оперативность. До связи, — сбрасывает вызов и смотрит на меня сверху вниз своими очаровательно-голубыми глазами, улыбаясь.
— Чего? — подозрительно щурюсь я.
— Детка, у меня есть новость, — еще шире улыбается муж.
— Какая? Надеюсь на этот раз хорошая для меня?
— А когда была плохая?
— Пару минут назад.
— Ты не объективна. Та новость тоже была потрясающая.
— И не говори, потрясло так потрясло! —
— Я серьезно, — обхватывает своими ладонями в варежках мои щеки Бессонов. — Сосредоточься. Хотя-я-я, нет, — отмахивается. — Знаешь, я планировал сообщить тебе это только в новогоднюю ночь, так что…
— Эй, нет, — хватаю Арса за руку, — так не честно! До нее еще целая неделя, меня же разорвет от любопытства. Что у тебя там? Выкладывай! — воинственно выдыхаю облачко пара.
— Подарок у меня там.
— Большой?
— Достаточно.
— Это что-то съедобное?
— Не-е-ет…
— М, не живое надеюсь?
— Думаю сына, кота и собаки нам пока достаточно. Пятого ребенка на своих плечах я пока не вывезу.
— Вот тут я с тобой солидарна. Стой, а кто четвертый ребенок?
Бессонов улыбается.
Погодите!
Я?
Это он на меня намекает? Это я-то ребенок?
Охаю возмущенно, резко качнув головой:
— Я твоя жена! — рычу, но выходит отнюдь не воинственно, а комично, потому что именно в этот момент моя шапка сползает мне на глаза.
Супруг — негодяй — угорает, тут же ее поправляя.
— Ку-ку.
— У нас в семье демократия! — бурчу я. — Равноправие полов. Партнерство.
— Вообще-то ситуация, когда ты командуешь, а я слушаюсь — больше похожа на матриархат. Но… ладно, — вскидывает руки мой зарвавшийся хоккеюга.
— Лучше говори, что там за подарок, пока мы не разругались! — воинственно складываю руки на груди, смотря на Бессонова исподлобья. — У тебя остался мизерный шанс меня задобрить.
Он улыбается. Щелкает меня по кончику носа, заговорщицки прошептав:
— Я купил тебе помещение для открытия собственного салона. Как тебе такое?
Что?
Что он сделал?
Я теряюсь. Вокруг медленно кружатся пушистые снежинки и носится Питти. А я стою с глуповатым выражением на лице и, долгие пару секунд, прокручиваю в голове полученную информацию. Отвисаю. Округляю в неверии глаза, переспрашивая:
— Что ты сделал? — хлопаю ресницами. — Повтори, пожалуйста.
— Нежилое помещение. Купил. Для тебя. Помнишь тот зал, что ты смотрела под барбершоп по весне? Просторный, с классной транспортной развязкой, в самом центре города и прочие плюшки.
— Д-да, — сиплю. — Помню, конечно! — договариваю уже уверенней. — И аренда там была заоблачная. Я еще жаловалась тогда Аве… Ава! — осеняет меня. — Она тебе рассказала?
— Не без этого, — улыбается мой муж. — Я вышел на хозяина этого помещения и договорился по цене. Пришлось хорошенько поднапрячься, но у нас получилось найти компромисс. Так что, он нам его не сдал, а продал. Теперь оно твое, Царица. Осталось только оформить документы. А потом ты можешь делать там все, что твоей душе заблагорассудиться. Строить, перестраивать, клеить, красить, да хоть сносить.