Мартышка для чемпиона
Шрифт:
Косяки. Знаем.
Вернее, косяк один – Вася. И тот сейчас щемится в самый первый ряд. Отличник, блин. Тогда как мы с Черкасовым, как два самых отъявленных «хулигана класса», падаем на заднем ряду прямо за Ремом с Кравой. Обмениваемся и с тем, и с другим короткими рукопожатиями и тут же включаемся в бурный рабочий процесс.
Тренировки у нас всегда проходят по определенному, выработанному годами шаблону.
С – стабильность.
Сначала мы всей командой отсматриваем прошедший матч, пробегая с главным тренером по основным моментам и «раскладывая» детально каждый косяк. Потом идем разминаться в зал. Растяжки,
Сегодняшний день исключением не становится. Более того, после кое-как вытянутой за уши игры понедельника, Федотыч со своими помощниками гоняет нас так, что спустя четыре с половиной часа мы с парнями еле тащим ноги в раздевалку. С нас сходит семь потов. И забиваются абсолютно все мышцы. Даже те, что забиваться по определению не могут.
Я скидываю насквозь пропитавшуюся потом тренировочную джерси в корзину для грязного белья, которую потом сервисмены отправят в прачечную. Снимаю с себя кажущуюся сейчас на добрый десяток килограммов тяжелее амуницию. И присаживаюсь на лавку расшнуровывать коньки, краем уха прислушиваясь к болтовне парней.
– Завтра, говорят, Смол на игру не выйдет, – кидает Крава.
Павел Кравцов – один из наших лучших защитников. Игрок нашего с Ремезовым и Черкасовым звена.
– Травма? – спрашивает Черкас.
– Об этом мой информатор не обмолвился, – хмыкает Пашка.
– Нехорошо так говорить, но, парни, отсутствие Смола – нам подгон свыше. Завтра обосраться нельзя, – говорит Ремизов. – Он у них в команде главный заводила, а его активная игра в нашей зоне уже привезла нам два гола из трех пропущенных.
– Это точно. Мало того что заводила, так еще и главный распасовщик при атаках, – замечает Ворош. – Зверь прям.
Ворош или Семен Ворошилов по паспорту – наш молодой, юркий, дерзкий вратарь. Парень буквально открытие этого сезона, и руководство держится за него, как за спасательный круг, молясь на каждый его феноменальный сэйв. Да и если быть абсолютно честными, без Вороша мы бы реально так далеко не продвинулись в битве за кубок.
В хоккее вообще двадцать пять процентов успеха – это игра вратаря. Еще двадцать пять – везение и фарт. Ну, а работа и сыгранность команды – оставшиеся пятьдесят. Чем сплоченнее коллектив, тем выше шансы на победу. Наверное, именно поэтому руководство нашего клуба просто помешано на всевозможных тимбилдингах. Регулярно устраивает нам корпоративные выезды за город, спортивные мероприятия для команды и даже квизы. Да, черт! Эти умники из совета директоров решили, что умственные игры – самое то для трех десятков мужиков, которые с раннего детства только и делают, что машут клюшками. Спойлер: это был интеллектуальный провал. Надеюсь, первый и последний в моей жизни.
Я раздеваюсь до трусов и стягиваю с полки полотенце, когда слышу:
– Все-таки хорошенько Смола на прошлой игре Бес приложил, – хмыкает Черкас. – Полагаю, он теперь до конца раунда, как минимум, выбыл.
– Группироваться лучше надо, – бросаю я. – Я его задел-то по касательной. На моей скорости уйти от столкновения было нереально, тогда как он вполне мог увернуться, если бы не тупил.
– А там
Раздевалка взрывается от дружного гогота парней.
Я хмыкаю. Дураки. Сгребаю полотенце и топаю в душ.
Какие тут обиды? Михаил Тучинский – Туча – еще один из наших защитников. Сто десять килограммов мышц и два метра жути. Самый здоровый игрок по всем параметрам в нашей команде. С таким в «силовую» идти – себе дороже, потом костей не сосчитаешь и зубов со льда не соберешь. Тут кэп прав, из двух зол я явно «меньшее».
Вообще хоккей – контактный вид спорта. А еще жесткий и временами жестокий. Особенно когда дело касается плей-офф, где каждая игра решающая. Наматывать сопли на кулак здесь некогда. Поэтому иногда и приходится становиться «причиной» чьей-то травмы. Не спецом. Далеко нет. Чего-чего, а ломать я точно никого не собирался. Просто парню не повезло оказаться не в то время, не в том месте и налететь на мой силовой прием.
Да, надо будет после одной восьмой набрать Смолу и извиниться. У нас тут вроде как не первобытное общество. Мы, хоккеисты, парни вежливые. Большинство ребят, что соперничают на льду, очень даже крепко дружат в жизни. Вот такая вот история.
Я наскоро принимаю душ, смывая с себя пот и разминая мышцы под теплыми струями. Потом собираюсь, сгребаю вещи в сумку и натягиваю спортивный костюм. В начале седьмого мы с Ремизовым прощаемся с парнями и выходим из дворца.
На улице уже завечерело и ощутимо похолодало. А еще, куда ни глянь, повсюду пробки. Бич любого мегаполиса в час-пик.
Я зябко ежусь, застегивая ветровку, бросаю:
– Подкинешь до сервиса, Рем? Тачку надо забрать с мойки. А с таксой сейчас, боюсь, будут проблемы.
– Какие вопросы, – кивает друг, – конечно, погнали.
Широкими шагами пересекаем служебную парковку, добираясь до внедорожника друга. Яр снимает со своего зверя сигналку. Я закидываю спортивную сумку в багажник и запрыгиваю на пассажирское место. Пока пристегиваюсь и просматриваю накопившееся за последние четыре часа на телефоне уведомления, кэп набирает жене, сообщая, что через час будет дома.
Я прислушиваюсь вполуха. Просто потому, что не прислушиваться в закрытом пространстве не получается. Птичка – так он зовет свою Аву – судя по всему наговаривает мужу целый список продуктов, за которыми нужно «заскочить по дороге домой». Ярик послушно кивает и поддакивает – этакий покладистый щенок. По моим губам расползается улыбка, которую я тут же прячу, отворачиваясь к окну. Проклятье. Эти двое до чертиков милые. Реально, как та самая семья из рекламы майонеза, от счастья на лицах которых сводит челюсти.
Семья…
За все мои тридцать пять лет я толком ни с кем и не жил. Были попытки построить серьезные отношения еще в тот момент, когда я играл за океаном. Но и это были больше взаимодействия по принципу «гостевого брака» – пришел-ушел. Вот так, чтобы кто-то ждал дома и просил по дороге за хлебом в пекарню заскочить – ни разу. Чтобы кинцо вместе, лежа на диване глянуть или ужин приготовить – мимо. Сейчас смотрю на Ремизова и думаю, а не много ли я в этой жизни потерял? Потому что вполне очевидно, что наш капитан своей Птичкой надышаться не может.