Марусина любовь

Колочкова Вера Александровна

– Заходите! – выплыла вскоре в приемную секретарша и даже царственно протянула руку в открытую дверь. – У вас есть десять минут!

Маруся вошла в эту дверь, безуспешно пытаясь унять сильно бьющееся, будто застрявшее в горле сердце, пошла, не чуя ног, по мягкому ворсистому покрытию в сторону грандиозного сооружения – то ли стола такого большого, то ли кафедры с притулившимся к ней маленьким длинным дополнительным столиком. Робко отодвинув стул, села на самый краешек и только потом решилась поднять глаза…

Как оказалось, ничего

страшного Говоров Виталий Петрович собой не представлял. Мужик как мужик. Чернявый, худой, смуглый, глаза усталые. На отца Кольки Дворкина похож немного. Белая рубашка с галстуком, пиджак на спинке кресла висит. И она, видно, ему в симпатию пришлась – вон как улыбнулся хорошо навстречу. Наверное, опять ее веснушки да ямочки свое умильное дело сделали. Спасибо, пригодились…

– Ну? И какое же у вас ко мне срочное дело? – с умильной смешинкой в голосе проговорил директор. – Выкладывайте, не стесняйтесь…

– Да это, скорее, и не мое дело-то… – сглотнув застрявшее в горле сердце, заторопилась Маруся. – Я вообще-то по делу Яны Красновой к вам пришла… Помните такую?

– Краснова, Краснова… – быстро повторил за ней Виталий Петрович, нахмурив смуглый лоб. – А! Ну да, была такая сотрудница, помню, как же… Хваткая такая девчонка, умница! Молодая, а хваткая! Но она же уволилась, насколько я знаю… По собственному желанию…

– Да в том-то и дело, что не по собственному! – загорячилась Маруся, уже смелее распахнув на него глаза. – Это Анна Васильевна заставила ее написать заявление!

– Бритова? Анна Васильевна? А зачем?

– Ну, я не знаю… Не могу вам сказать… – заерзала Маруся на стуле. – Да это, в общем, не так и важно… Я просто хочу попросить вас – возьмите ее обратно! Она сейчас без работы бедствует, а у нее ребенок маленький, ей жить негде! Возьмите ее обратно, пожалуйста!

– Да, помню, толковая девчонка была… Как же…

– Ну конечно толковая! Так возьмете?

– Вообще-то я, знаете ли, подбором кадров не занимаюсь… Да и в епархию Бритовой не лезу. Она сама себе кадры подбирает… И вообще – как вы себе это представляете? Вызову ее и скажу – найди Краснову и приведи ее обратно?

– Ну да… Так и скажете… Вы же тут самый главный…

– Хм… А чего это вы вдруг принялись хлопотать за эту Краснову? Странно… Насколько я знаю, экономическая служба сотрудниками полностью укомплектована…

– Ну да, укомплектована. Краснову убрали, а меня на ее место взяли. Вот и вся комплектация. А она теперь ходит без работы… А меня вы можете уволить, я хоть сейчас заявление напишу, освобожу для нее место! Это ж ее место было!

– Даже так? – удивленно поднял на нее брови директор. – Странно, странно… И отчего вдруг в вас такое самопожертвование прорезалось? С какой это стати?

– Не знаю… Само собой так получилось…

– Хм… Вы уж меня извините, милая девушка, но в подобное благородство я давно уже не верю. Вы вообще хорошо подумали, прежде чем вот так, с ходу, от места отказываться?

Бывает, знаете ли, нападает на человека приступ дурной экзальтации… Особенно у впечатлительных девушек это часто случается. Начинаются романов всяких иль сериалов насмотрятся, а потом экспериментировать сами с собой начинают. Многие потом раскаиваются…

– Нет. Я не начиталась. И сериалы не смотрю. Да и благородства, если честно, никакого у меня нет.

– А в чем тогда причина такого самопожертвования? Говорите уж как на духу. Мне, знаете ли, очень интересно стало… В наше время не часто с таким сталкиваешься. Ну-ну… Говорите, слушаю!

Оттолкнувшись, он чуть отъехал на своем похожем на черный кожаный трон кресле в сторону, вытянул сигарету из пачки, щелкнул шикарной, тускло блеснувшей в свете настольной лампы зажигалкой, резко втянул в себя сигаретный дым, обозначив высокие скулы. Потом так же резко выдохнул, закинул ногу на ногу, уставился на Марусю в веселом нетерпеливом ожидании.

– Понимаете, Виталий Петрович, тут такое дело… Если оставить все как есть, то в таблице итоги не сойдутся…

– В какой таблице? При чем тут таблица? Не понимаю…

– Ой, только вы надо мной не смейтесь, ладно?

– Да ничуть…

– Ну, тогда я объясню. У меня, знаете, в голове как-то странно все устроено… Ну, вроде того, что я все пытаюсь на правильный итог выйти. Я ж экономист по специальности! Так вот… Если, допустим, составляешь отчет какой важный и наврешь хоть в одном показателе, то и весь итог получается неверный, липовый… А самое обидное, что ты же знаешь, что он липовый! И где неверная цифра в строке сидит, тоже знаешь… Можно, конечно, рукой на это махнуть, да на себя-то рукой не махнешь, правда? Хочется ведь себя… уважать как-то… Вот так же и в жизни все получается. Один раз смолчишь, наврешь, проглотишь, и все остальные итоги кувырком идут…

– Хотите сказать, что маленький обман рождает уже обман большой?

– Ну да… Это же очевидно… – пожала плечами Маруся и опустила голову под его пристальным насмешливым взглядом. И добавила совсем тихо: – Я вас очень прошу, верните Краснову на ее место… Не хочу быть липовым показателем…

– Хм… Странная вы какая… Простите, не спросил, как вас зовут?

– Мария Горская.

– Странная вы девушка, Мария Горская. И откуда вы такая взялись? Уж не с небес ли упали конопатым ангелом на нас, грешных?

– Не, я не с небес… Я из Кокуя. Анна Васильевна была у нас в командировке и пригласила меня сюда. И ради меня Краснову уволила…

– Ага! А вы, значит, своей благодетельнице теперь под дых дали! Нехорошо как-то получается, а? Как вы считаете?

Не было по-настоящему совестливого упрека в его голосе – Маруся это сразу почувствовала. Легкая смешинка была, а упрека не было. Потому она смело подняла на него глаза, улыбнулась лукаво, продемонстрировав ямочки на золотистых от веснушек щеках, проговорила с веселым вызовом: