Марусина заимка
Шрифт:
– Вставай, Макарушко, - говорил он.
– Пойдем-ка.
– Куда я пойду?
– спросил Макар с неудовольствием.
Он полагал, что раз он "пропал", его обязанность - лежать спокойно, и ему нет надобности идти опять по тайге, бродя без дороги. Иначе зачем было ему пропадать?
– Пойдем к большому Тойону*.
______________
* Тойон - господин, хозяин, начальник.
– Зачем я пойду к нему?
– спросил Макар.
– Он будет тебя судить, - сказал попик скорбным и несколько умиленным
Макар вспомнил, что действительно после смерти надо идти куда-то на суд. Он это слышал когда-то в церкви. Значит, попик был прав. Приходилось подняться.
И Макар поднялся, ворча про себя, что даже после смерти не дают человеку покоя.
Попик шел впереди, Макар за ним. Шли они все прямо. Лиственницы смиренно сторонились, давая дорогу. Шли на восток.
Макар с удивлением заметил, что после попа Ивана не остается следов на снегу. Взглянув себе под ноги, он также не увидел следов: снег был чист и гладок, как скатерть.
Он подумал, что теперь ему очень удобно ходить по чужим ловушкам, так как никто об этом не может узнать; но попик, угадавший, очевидно, его сокровенную мысль, повернулся к нему и сказал:
– Кабысь (брось, оставь)! Ты не знаешь, что тебе достанется за каждую подобную мысль.
– Ну, ну!
– ответил недовольно Макар.
– Уж нельзя и подумать! Что ты нынче такой стал строгий? Молчи ужо!..
Попик покачал головой и пошел дальше.
– Далеко ли идти?
– спросил Макар.
– Далеко, - ответил попик сокрушенно.
– А чего будем есть?
– спросил опять Макар с беспокойством.
– Ты забыл, - ответил попик, повернувшись к нему, - что ты умер и что теперь тебе не надо ни есть, ни пить.
Макару это не очень понравилось. Конечно, это хорошо в том случае, когда нечего есть, но тогда уж надо бы лежать так, как он лежал тотчас после своей смерти. А идти, да еще идти далеко, и не есть ничего, это казалось ему ни с чем не сообразным. Он опять заворчал.
– Не ропщи!
– сказал попик.
– Ладно!
– ответил Макар обиженным тоном, но сам продолжал жаловаться про себя и ворчать на дурные порядки: "Человека заставляют ходить, а есть ему не надо! Где это слыхано?"
Он был недоволен все время, следуя за попом. А шли они, по-видимому, долго. Правда, Макар не видел еще рассвета, но, судя по пространству, ему казалось, что они шли уже целую неделю: так много они оставили за собой падей и сопок*, рек и озер, так много прошли они лесов и равнин. Когда Макар оглядывался, ему казалось, что темная тайга сама убегает от них назад, а высокие снежные горы точно таяли в сумраке ночи и быстро скрывались за горизонтом.
______________
* Падь - ущелье, овраг между горами. Сопка - остроконечная гора.
Они как будто поднимались все выше. Звезды становились все больше и ярче. Потом из-за гребня возвышенности, на которую они поднялись, показался краешек давно закатившейся луны. Она как будто торопилась уйти, но Макар с попиком ее нагоняли. Наконец она вновь
Теперь стало светло - гораздо светлее, чем при начале ночи. Это происходило, конечно, оттого, что они были гораздо ближе к звездам. Звезды, величиною каждая с яблоко, так и сверкали, а луна, точно дно большой золотой бочки, сияла, как солнце, освещая равнину от края и до края.
На равнине совершенно явственно виднелась каждая снежинка. По ней пролегало множество дорог, и все они сходились к одному месту на востоке. По дорогам шли и ехали люди в разных одеждах и разного вида.
Вдруг Макар, внимательно всматривавшийся в одного всадника, свернул с дороги и побежал за ним.
– Постой, постой!
– кричал попик, но Макар даже не слышал. Он узнал знакомого татарина, который шесть лет назад увел у него пегого коня, а пять лет назад скончался. Теперь татарин ехал на том же пегом коне. Конь так и взвивался. Из-под копыт его летели целые тучи снежной пыли, сверкавшей разноцветными переливами звездных лучей. Макар удивился при виде этой бешеной скачки, как мог он, пеший, так легко догнать конного татарина. Впрочем, завидев Макара в нескольких шагах, татарин с большою готовностью остановился. Макар запальчиво напал на него.
– Пойдем к старосте, - кричал он, - это мой конь. Правое ухо у него разрезано... Смотри, какой ловкий!.. Едет на чужом коне, а хозяин идет пешком, точно нищий.
– Постой!
– сказал на это татарин.
– Не надо к старосте. Твой конь, говоришь?.. Ну, и бери его! Проклятая животина! Пятый год еду на ней, и все как будто ни с места... Пешие люди то и дело обгоняют меня; хорошему татарину даже стыдно.
И он занес ногу, чтобы сойти с седла, но в это время запыхавшийся попик подбежал к ним и схватил Макара за руку.
– Несчастный!
– вскричал он.
– Что ты делаешь? Разве не видишь, что татарин хочет тебя обмануть?
– Конечно, обманывает, - вскричал Макар, размахивая руками, - конь был хороший, настоящая хозяйская лошадь... Мне давали за нее сорок рублей еще по третьей траве... Не-ет, брат! Если ты испортил коня, я его зарежу на мясо, а ты заплатишь мне чистыми деньгами. Думаешь, что - татарин, так и нет на тебя управы?
Макар горячился и кричал нарочно, чтобы собрать вокруг себя побольше народу, так как он привык бояться татар. Но попик остановил его:
– Тише, тише, Макар! Ты все забываешь, что ты уже умер... Зачем тебе конь? Да, притом, разве ты не видишь, что пешком ты подвигаешься гораздо быстрее татарина? Хочешь, чтоб тебе пришлось ехать целых тысячу лет?
Макар смекнул, почему татарин так охотно уступал ему лошадь.
"Хитрый народ!" - подумал он и обратился к татарину:
– Ладно ужо! Поезжай на коне, а я, брат, сделаю на тебя прошение.
Татарин сердито нахлобучил шапку и хлестнул коня. Конь взвился, клубы снега посыпались из-под копыт, но пока Макар с попом не тронулись, татарин не уехал от них и пяди.