Маруся. Гумилёва

Бортникова Лариса

Маруся вставила динамики, включила плеер, и в ушах ее зазвучало нечто, что при всем желании нельзя было назвать музыкой. Опять? Опять какие-то помехи? Маруся сунула руку в карман и прикоснулась к ящерке — шум в ушах усилился и стал похож на визг, а это совсем не то, что хотелось бы слушать, прогуливаясь по тенистым аллеям маленького учебного городка.

Удивительно, если что-то само приходит к вам в руки, какая-то непонятная и даже понятная вещь, вы начинаете относиться к ней как к чему-то неслучайному, придавать ей особенный смысл или даже считать это Знаком. При том что вещь может быть абсолютно никчемной и бессмысленной.

Серебристая ящерка, странным образом попавшая в сумку

Маруси, могла бы быть таким же случайным предметом, если бы не одно «но». Или два? Или сколько их там накопилось за день? Если бы за Марусей не стали следить какие-то непонятные и крайне неприятные существа с прозрачной кожей. Если бы Маруся не влипла в историю с убийством фармацевта, если бы ее не запихнули в камеру, если бы она не поругалась с папой, не поехала в этот дурацкий Зеленый город... если бы по пути не попала в аварию, если бы сканер не сломался и если бы не сбоили аудиосистемы. Все это могло быть никак не связано с ящеркой, между собой и даже с Марусей, но тем не менее прослеживалась некая логическая цепочка, которую вкратце можно было обозначить так: эта штука приносит сплошные неприятности.

А теперь представьте, что у вас в кармане эта самая «штука, которая приносит сплошные неприятности». Что вы будете делать?

Самое правильное решение — избавиться от нее (и вполне возможно, именно так кто-то и поступил, подкинув ее в Маруси ну сумку), но если вам четырнадцать лет, если вылюбите искать приключения на свою, ну, допустим, голову и если в какой-то момент вам становится очевидно, что это все не просто так и предмет пусть и не исполняет все ваши желания, но однозначно обладает какой-то силой... Что? Что вы будете делать?

Все верно!

Маруся сжала ящерку в кулаке и попыталась жестко зафиксировать, что она чувствует: какое-нибудь необычное тепло по телу, или, наоборот, холод, или легкое покалывание, или что там еще бывает? Галлюцинация? Увидеть суть вещей? Будущее? Прошлое? Хоть что-нибудь?

Так, стоп! Не хватало еще поверить во всю эту мистическую чушь. Конечно, за последнее время с Марусей произошло слишком много странного, но наверняка этому можно было найти рациональное объяснение. Вот папа... Папа мог бы объяснить все. С самого Марусиного детства папа был тем самым человеком, который отвечал на любые ее вопросы. Почему небо синее, а радуга разноцветная. Почему земля круглая и откуда берутся звезды. Почему появляются молнии, почему, когда болеешь, поднимается температура и почему у человека растут ногти на ногах. Ну вот зачем ему на ногах ногти?

Папа мог объяснить любое чудо, при том что сам творил чудеса. Но папины чудеса были чудесами науки. Папа знал, как сделать необитаемую планету пригодной для жизни, как создать Солнце на Земле, а еще папа на дух не переносил любую фантастику. Но откуда в их маленькой семье было такое отторжение необъяснимого? Быть может, потому что необъяснимое — это именно то, что погубило маму. То, что влекло ее, как пламя огня привлекает бабочку? Мама была полной противоположностью папе. Она верила в чудовищ, инопланетян и путешествия во времени. И, будучи по сути таким же ученым, как папа, шла по совершенно другому пути.

Конечно, Маруся не помнила ее, зато она слышала много рассказов о маме, и эти рассказы были не самыми приятными. Однажды она даже случайно подслушала разговор каких-то дальних родственников, которые говорили о том, что Ева просто сошла с ума и настолько погрязла в вымышленном мире фантазий, что совершенно забросила настоящую реальную жизнь. Ту жизнь, в которой были Маруся и папа.

Маруся не хотела быть похожей на маму. Боялась быть похожей на нее, как если бы это являлось ка- ким-то дурным предзнаменованием. Ей даже не

нравилось, когда их сравнивали, говоря, что они с ней «одно лицо». Любила ли она ее? Наверное, да. Разве может ребенок не любить собственную мать? Но вот любила ли ее мама?

Но хватит о грустном! Маруся даже тряхнула головой, словно пытаясь выкинуть печальные мысли. Это было совсем не то, о чем хотелось бы думать, приехав на новое место. И раз уж пребывание в научном городке теперь было неотвратимым, имело смысл постараться получить здесь максимальное удовольствие.

Вот, например, сквер.

Сквер как сквер — дорожки, фонтаны, скамейки, но тут же совершенно непонятные прозрачные купола разного диаметра, хаотично разбросанные по всей площади сквера, как банки на спине больного (Маруся читала про этот способ лечения простуды в книжках про инквизицию). Некоторые купола были пустыми, а вот внутри других происходило что-то потрясающее. В самом большом (Маруся даже подошла поближе, чтобы все подробно рассмотреть) помещалась скульптура гигантского воробья и ухоженная клумба. Над клумбой бурлила страшная черная туча, лил самый настоящий дождь и сверкали молнии. Мало того, встав рядом с куполом, можно было различить раскаты грома — они ощущались слабой вибрацией почвы.

Подойдя к прозрачной стенке почти вплотную, Маруся разглядела внутри двух подростков в защитных водонепроницаемых костюмах: один из них держал в руках лазерную пушку, точно такую же, как у «тамер- ланши», второй же пытался проткнуть тучу полутораметровым стержнем, который, как магнит, собирал на себя всклокоченные пучки молний. Обойдя грохочущий купол, Маруся почти уткнулась в соседний, наполненный туманом, столь плотным, что рассмотреть, есть ли там кто-нибудь живой, было невозможно.

Еще пара куполов, которые попались ей по пути, пустовали, зато в последнем над травой «каждыми- охотниками-желаклцими-знать-где-сидят-фазаны» переливалась довольно яркая радуга. Тут же, прямо под радугой, лежала девушка с распылителем воды и выпускала в воздух облака мельчайших капель, словно подкрашивая радугу изнутри.

Все это выглядело так здорово, что Маруся поймала себя на мысли, почему бы ей самой не попробовать создать гром или радугу. Впрочем, рассудок подсказывал, что, так как это не школа волшебства, а научный городок, вряд ли получится обойтись без лабораторных работ, формул и расчетов, а вот это казалось уже куда менее привлекательным.

После сквера Маруся свернула налево и направилась в сторону коттеджей. Двухэтажные деревянные домики прятались между деревьями; никакой определенной границы между жилой зоной и лесом не имелось. Как говорила Соня — надо быть ближе к природе? И правда — все в этом городе выглядело хаотично и беспорядочно: последние достижения науки и тут же какие-нибудь древние трамваи. Услышав громкий металлический скрип этой штуковины, Маруся сперва испуганно обернулась... а потом даже попятилась от удивления. Мимо нее медленно проезжал настоящий старинный трамвай. Красно-желтый, с циферкой «1» на боку... Со спящим профессором на заднем сиденье и рыжим мальчишкой, зацепившимся за поручни. Эти ученые — настоящие психи!

«Динь-динь-динь», — звякнул трамвай, словно приветствуя Марусю. И она неожиданно для себя улыбнулась и помахала вагоновожатому рукой.

Через несколько минут Маруся наконец-то дошла до четвертого дома, поднялась по ступенькам на крыльцо и остановилась у двери, на которой висел совсем уж непонятный синий ящик с белой надписью «ПОЧТА» и мигающей красной лампочкой над узкой щелью. Это еще что такое?

— Добрый вечер, — вежливо поздоровался ящик.

Искусственный интеллект? Распознаёт жильца, выполняет голосовые команды и может поддерживать беседу на элементарном уровне?