Маруся
Шрифт:
– Мне сказали, на кухне можно перекусить.
– Ну, перекуси.
– Что?
– Что найдешь, все твое.
Со злости хотелось перекусить шею дому, если бы у дома была шея.
В дверь постучали. Маруся обернулась и увидела испуганное лицо Носа.
– Можно войти?
Маруся пожала плечами.
– Входи.
Нос протиснулся в узкую щель, будто боялся открыть дверь пошире, и замер у стены.
Какое-то время они молчали. Маруся не хотела смотреть в его сторону и ждала от него каких-то действий. Нос же стоял молча, и на
– Я это…
Бывает же такое – Марусе стало его жалко.
– Ну…
Пять минут назад хотелось убить, но, похоже, парень переживал столь страшное раскаяние.
– Ну, короче…
В конце концов, он ведь правда спас ей жизнь и не дал превратиться в бледную гусеницу.
– Короче, это… Прости, что я это… Я правда не хотел. То есть, я это…
Надо было быстрее прекратить его страдания.
– Ага.
– Я вообще не это. Просто. Я правда ничего не видел, ну то есть…
– Да ладно, ладно. Проехали.
– Я все выключил, правда. Больше не буду. Прости, ладно?
– Хорошо! Я прощу, если скажешь, где тут еда.
– Что?
– Еда.
Нос замолчал. Казалось, что его мозг взорвался при попытке решить какую-то невыполнимую задачу. А еще гений!
– Еда? – наконец переспросил он.
– В этом доме вообще есть еда?
– Не знаю, – окончательно растерялся Нос.
Маруся нахмурилась.
– Ты же из этого дома.
– Не… Я из другого. Здесь Алиса живет.
– Одна Алиса?
– Ну да…
– Странно…
– Так нас тут мало. Сюда же только это…
– Что это?
– Ну, только таких берут.
У Маруси проскочила тревожная мысль, что она попала в летний лагерь для умалишенных.
– Каких «таких»? – строго спросила она.
– Ну, это… таких… Особенных.
– Да каких особенных?
– Ну, типа… как это… ну, одаренных.
Нос снова покраснел, будто признался в чем-то очень неприличном.
– Собирают по всему миру. Победители научных олимпиад, вундеркинды и прочие… такие.
Маруся нахмурилась еще сильнее. Она, конечно, не считала себя дурой, но одаренной? Вряд ли ее умение управлять гоночным автомобилем могло иметь значение для науки. Тогда что? Может быть, папа устроил ее сюда по блату, а сам наврал про письмо? На папу не похоже. Ошиблись в школе? Не до такой степени. К тому же, в школе были куда более одаренные ученики.
Маруся ничего не понимала в математике, еще хуже в физике, совсем погано в химии, ненавидела историю, спала на литературе, с трудом переваривала иностранные языки, биологию, географию, астрономию… Она была очень одаренной прогульщицей и, несомненно, гениальной лентяйкой. Короче, в научный лагерь ее можно было пригласить только в качестве подопытного материала.
– То есть… Ты, Алиса, Илья… и все остальные. Вы типа гении?
– Типа да, – обреченно вздохнул Нос.
Маруся взъерошила волосы, словно пытаясь расшевелить свой оцепеневший от удивления
– Ничего не понимаю. Я получила сюда направление из школы.
– И?
– И у меня нет никаких талантов.
Нос улыбнулся.
– Этого не может быть.
– Не может быть, но случилось.
– Степан Борисович сам лично отправляет приглашения, так что ошибки быть не может.
– А кто это, Степан Борисович?
– Директор школы и летнего лагеря. Наш главный профессор.
– Бунин?
– Ага.
– Ну да. Папа говорил, что Бунин и прислал… Странно.
– Может, он знает о тебе что-то, чего не знаешь ты?
– Что, например?
– Ну…
Нос закатил глаза. Это могло затянуться надолго. Маруся решительно соскочила со стула и направилась к выходу.
– Где он сейчас, этот ваш Бунин?
– Готовится к открытию конференции.
– Что-то связанное с археологией?
Нос кивнул.
– И что, можно с ним как-нибудь встретиться?
– Попробовать можно.
На самом деле Маруся думала вовсе не о том, чтобы выяснить, какими такими скрытыми талантами она обладает, что ее пригласил в школу для гениев лично профессор Бунин. Маруся собиралась поскорее убедиться в ошибке и благополучно свалить отсюда в кратчайшие сроки. Свобода казалась теперь совсем близкой. Это придавало сил и здорово поднимало настроение. Даже извращенец Нос казался теперь милым и обаятельным дылдой. По секрету, Маруся даже представила, ну совсем ненадолго, на долю секунды, как бы она обнималась с таким долговязым, если бы, конечно, она с ним обнималась.
Картина получилась такой: он вытягивает свои длинные-длинные руки, обнимает Марусю, потом закидывает руки дальше, обматывает вокруг себя и снова обнимает Марусю. Впрочем, чтобы это сделать, ему пришлось бы сесть, ну или Марусе встать на табуретку, хотя она была очень даже высокой девочкой, но не до такой же степени. Тьфу, о чем только не успеваешь подумать, пока разговариваешь с парнем. Лучше вам и не знать.
16
На улице было ярко и жарко. Маруся спустилась с крыльца, прикрыв глаза ладонью, сразу же зачерпнула кедами песок, какое-то пляжное воспоминание (надо поднимать ноги выше!), остановилась, вытряхнула, заметила муравейник под березой и, кстати, лак на ногтях облез, а руки-то загорели сильнее, чем ноги, и что это там щекочет плечо?
Ага, маленькая божья коровка. Шесть точек. В детстве говорили, сколько точек, столько коровке лет – врали, наверное. Запах горячего асфальта, вяленой на солнце травы… в общем-то, если убрать всех людей, здесь можно было бы неплохо отдохнуть – забраться на крышу с тазиком черешни, сидеть там, объедаться, косточки пулять.
Маруся подставила палец и дождалась, когда красный жучок переползет на него. Божья коровка, улети на небо, там твои детки, кушают конфетки… Кстати. Конфетки. Маруся вспомнила, что хочет есть, но конфетки остались в сумке.