Марья-Царевна
Шрифт:
— И тебе, девица, здравствовать, — пробасил Прокоп. — Устали небось с дороги? Чего пожелаете? Вмиг исполню, как для самых дорогих гостей!
— Нам бы поесть. И ночлег тоже желателен, — откликнулся Финист.
— Все будет, — заверил хозяин корчмы. — Сей же час пошлю Глашку комнаты готовить. Кушать чего изволите?
Финист на мгновение задумался, а потом прихлопнул по столу ладонью:
— Неси-ка мне, Прокоп, жаркое в горшке. Да чтоб зелени побольше и мясо понежней. Соусов заморских не забудь да пива кувшин. Пирогов положи, соленостей всяких — огурчиков
— А ваш-то что? Зачерствел в дороге? — Прокоп бросил взгляд на неподвижного Колобка, которого я поместила рядом на скамеечке. — Так могу в печи разогреть…
— Не надо! — торопливо перебила я. — Это… это не мой хлеб!
— А чей же? — удивился Прокоп.
— Я его к бабушке несу. Она кроме него никакой иной есть не хочет! — выпалила я первое, что пришло в голову.
— Хм, ну ладно. — Хозяин корчмы почесал голову, но больше вопросов задавать не стал. — Так что ты пожелаешь?
— А у вас борщ есть? — озвучила я самое аппетитное, на что упал взгляд у сидящих за соседним столом купцов.
— В миске аль в горшочке? — тут же осведомился Прокоп. — С говядиной или свининой? На косточке или мякоть? Сметанкой али сливками побелить? Гренки с хреном еще предложить имею…
От перечисленных вариантов рот мгновенно наполнился голодной слюной, и я сглотнула. После чего, не в силах выбрать сама, решила;
— Неси на свой вкус.
Хозяин кивнул и, напоследок подмигнув Финисту, отошел.
А вскоре я уже за обе щеки уминала вкуснейший наваристый борщ вприкуску с пикантно-острыми и душистыми гренками. Ну а Финист, демонстрируя какой-то совершенно нечеловеческий аппетит, поглощал огромные порции мяса с гарнирами и соленьями. Причем управился со всем вышеотмеченным едва ли не быстрее, чем я с одной своей тарелкой!
После того как с едой было покончено, Финист чуть ослабил пояс, с довольным вздохом откинувшись на спинку стула. За окном уже окончательно стемнело.
И вот тут-то и наступило время того самого, обещанного им дива-развлечения. На наших глазах хозяин корчмы вынес в зал большие, резные, темного дерева гусли и положил их аккуратно на свободный от посетителей стол.
— А вот, гости дорогие, гусли-самогуды, на радость вам да на потеху! — гордо произнес он и отошел в сторону.
За столами оживились, зашептались. Из-за стоящего у окна стола поднялся дородный купец, степенно огладил бороду, кашлянул и сказал басом:
— Ну что, почтенные, я начну, коль никто не против?
— Да кто ж против-то! Давай, Невзор Радиславович! Супротив тебя тут нет знатнее… Побалуй себя, купец почтенный… — донеслось из-за столов.
Еще раз кашлянув, купец нахмурил брови, и гусли тотчас отозвались мелодичным переливом.
— Летят у-утки… — затянул басом купец. — Летят у-у-утки-и!
Гусли подхватили мелодию и из-за столов пришел немедленный ответ;
— И два гу-у-уся!
— Ох, кого люблю, кого люблю, — продолжил купец, и все в зале подхватили:
— Недожду-уся!
Песни потекли плавно, одна за другой.
Народ разошелся. Много ль надо русскому человеку? Полный стол, дружеское плечо да душевная песня.
Но в одну из пауз между сменой исполнителей хозяин вдруг хлопнул в ладоши, призывая всех ко вниманию, и неожиданно повернулся к нам с Финистом:
— Гости дорогие! Тут средь нас друг мой сидит, Финистом Соколом прозываемый. Да не один сидит, а с девицею своею! Попросим, други, спеть красавицу? У такой, поди, голосок получше наших будет да понежнее. — Он поклонился мне. — Уважь народ, свет-Марья, сделай милость!
За столами примолкли, все взгляды обратились на нас. Я почувствовала, что краснею.
— Я не умею петь, — жалобно прошептала я ухмыляющемуся Финисту. — И песен ваших не знаю!
— Отказываться нехорошо, — тихо ответил тот. — Людей обидишь. А песни пой, какие знаешь, гусли мелодию подхватят.
Гхм? Ну ладно. Вы хотите песен, их есть у меня… наверное.
Я несмело поднялась из-за стола, собирая в кулак остатки храбрости. Чего бы такого спеть-то?
В голову как назло лезла исключительно «Голубая луна», но ее местная публика вряд ли оценит.
И тут, словно поймав мою ускользающую мысль, гусли медленно зазвучали мягким перебором, а песня сама по себе полилась:
Черный во-орон, что ж ты вьео-ошься Над моею головой? Ты добы-ычи не дожде-ешься, Черный ворон, я не твой!Конечно, ее я знала не очень хорошо и кое-где привирала, но кому здесь было меня поправлять? Так что все просто слушали. И слушали, кстати сказать, очень внимательно — в корчме стояла полная тишина. Это было приятно, и, сама не заметив, я даже увлеклась.
Вот кто-то из гостей смял в руке шапку, прижав ее к глазам, пряча выступившие слезы. Вот кто-то тихонько начал подпевать припев. Вдохновила людей песня!
Ну а меня такое повышенное внимание вдохновило на продолжение. Вслед за казачьей народной песней я, как смогла, исполнила романс «Мой костер в тумане светит», а потом хорошо зашли и «Как упоительны в России вечера». И пусть многие слова местной публике были незнакомы, принимали они меня на ура. Тут ведь не слова важны, а смысл. Ну и, скажу без ложной скромности, манера исполнения.
А я старалась. Чужое внимание всегда приятно. Особенно когда здровенные мужики, видавшие виды, откровенно пускали слезу да орали, требуя еще песен. А уж когда припев «То-олько-о рюмка водки на столе-е-е!» вместе со всей корчмой начал даже Колобок подпевать, и вовсе стало ясно: караоке удалось.
Остановилась я лишь тогда, когда голос уже охрип, а гусли несмело начали выдавать знакомые рифы «Deep Purple». Сообразив, что до «Smoke on the Water» в этом мире музыкальный прогресс еще не дошел, я с усилием прогнала мелодию из своей головы и низко поклонилась присутствующим. Гусли замолчали.